"Павел Ильич Федоров. В августовских лесах (про войну)" - читать интересную книгу автора

Магницкого, тоже растерянно переступавшего с ноги на ногу.
- Иван, скажи мне, тут сейчас кто-нибудь был, или мне померещилось? -
тряся головой, вкрадчивым стонущим голосом спросил Михальский.
- Зачем меня спрашивать? Ты же отлично знаешь, что здесь был твой
знакомый, пан Сукальский. Так, кажется, ты его называл? Не знаю, к чему
задавать такой глупый вопрос, - ответил Иван Магницкий. Он старался понять
и осмыслить все то, что здесь сейчас произошло.
Кто такой Сукальский? В голове малоопытного в таких делах Магницкого
возникали разные противоречивые мысли, и разобраться в них сразу казалось
невозможным. До сего времени он считал язык Юзефа Михальского пустой
трещоткой. Так ли это? До освобождения Западной Белоруссии Михальский
слегка бранил панов и помещиков, но не так зло, как сейчас издевался над
новой властью. А чем его обидела новая власть? Лишила управления селом, не
позволяет обижать бедняков.
То, что делала Советская власть, по мнению Ивана Магницкого, было
справедливым. Советская власть призывает делать добрые дела и помогать
друг другу. А к чему призывает Юзеф Михальский? Страшно подумать!
Действительно ли язык его только шутовская трещотка? Иван Магницкий
нахмурился и, не спуская с Михальского напряженного взгляда, снова
спросил:
- Может быть, ты, Юзеф Войтехович, скажешь, кто этот странный человек
в измятой шляпе?
- Что он за человек? Бес его знает, что он за человек... Так, значит,
тут кто-то был, мне не померещилось? И он слышал, как мы с тобой, ну,
трошки побранились, повздорили! Эх, пропала моя голова! - неожиданно
пьяным голосом захныкал Михальский.
Появление Сукальского на самом деле отрезвило его. Он смекнул, что не
мешало бы по-настоящему заплакать - может быть, тогда Иван поверит ему. И
тут же заплакал с гортанным завыванием.
- Эх, пьяная моя голова! - причитал Михальский, дурашливо размахивая
руками. - И зачем мне этот лес? И зачем нам с тобой, дорогой братка Иван,
браниться? Ну, бери этот лес, бери. Я сыну прикажу, и он сам его привезет
до тебя. Бери эти яблоки, и пусть на здоровье кушают их твои малюсенькие
ребятишки. Я беру всех твоих пацанчиков на яблочный кошт! Зачем нам
ссориться и трясти бородами?
- Мои дети, Юзеф Михальский, не побирушки, а я не нищий! - гневно
заговорил Иван. - Ты мне мозги не мути! Лучше ответь, что это за человек?
- Брешет он все! Клянусь маткой бозкой, что брешет! Он такой же
пьянчужка, этот Сукальский, как и я сам. Все утро с ним мы вдвоем, как
свиньи, тянули эту настойку. Он упился, завалился дрыхнуть в кусты и
ничего не помнит, как свинячье ухо. Я тоже ничего не помню...
- А ты и верно ничего не помнишь? - спросил Магницкий, видя, что
Юзеф, разглаживая ползавшие вокруг пьяно опущенных губ морщины,
увертывается от прямых ответов.
- Эх, Иван, Иван! Если бы Юзеф Михальский имел образованный ум и умел
блюсти свой язык, разве он жил бы в Гусарском? Он бы тогда на почетном
месте в сейме сидел! Государственные дела вершил! Пришел бы к нему Иван
Магницкий, он не только отпустил бы лесу, но и новую хату выстроил бы ему!
На, Иван, живи, и заставь своих мальчишек молиться за Юзефа господу
богу... Вот что могло быть из Михальского! А сейчас, пока он горилку льет