"Павел Ильич Федоров. В августовских лесах (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Брось, Юзеф, эту пакость ворошить! Не труси полынь... Смотри, глаза
засоришь и себе и нам...
- Наши глаза давно засорены. Новые стали петь песни в Августовских
лесах.
Михальский разжал ладонь, подул на руки.
- Советы же костелов не закрыли, а почему ты их песни хочешь
запретить? - не без иронии заметил Иван Магницкий и, улыбнувшись из-под
коротко остриженных усов, показал белые крепкие зубы.
Ему никто не ответил.
Юзеф Михальский побаивался этого высокого, плечистого, хотя и
спокойного по характеру плотогона, работавшего до прихода Красной Армии на
сплавном канале у помещика Гурского, в имении которого теперь открылась
школа.
Олесю Седлецкому не хотелось вступать в спор. Голова его была занята
мыслями о младшей дочери, красавице Галинке. Неспроста повадился в его
лавку этот чернобровый советский офицер-артиллерист из бетонных
укреплений, которых понастроили по всей границе. Приходит и покупает
вонючие немецкие сигареты, как будто у Советов нет отличных папирос! Или
же закупил в течение одного месяца две дюжины зубных щеток и - о матка
бозка! - столько же паршивой ваксы, которую вот уже три года никто не
покупал. А Галинка посмеивается и, когда разговор заходит об этом
артиллеристе, так краснеет, словно ее по щекам ладошками нашлепали.
Начинает покупки завертывать, а сама с этого офицера глаз не спускает и
жмурится, как тот котенок, когда его по шейке гладят.
Юзеф Михальский сообщил по секрету Олесю, что видел Галинку с русским
офицером на канале. Сидели под черемухой... Юзеф, спрятавшись в кустах,
слышал: сначала песню разучивали, как надо "воевод разгонять", а потом...
принялись целоваться...
"Ах ты, матка бозка! - мысленно восклицает Олесь и сердито
накручивает на палец черный, начинающий седеть ус. - Если об этом узнает
жена, вот лихо начнется!" А Юзеф Михальский грозится ксендзу рассказать.
За сына своего метит Галинку взять. Хватает за горло мертвой хваткой.
Контрабанду предлагает завести и со свадьбой торопит. А какая тут свадьба,
когда Галинка о его Владиславе и слышать не хочет! Как тут быть? Раньше
выдрал бы хорошенько за косы, да и к ксендзу, а теперь Советы пришли...
Нельзя даже собственного ребенка поучить. Иван Магницкий первый поймает за
руку.
Мысли Олеся Седлецкого прервались. В большом, прилегающем к дому
Седлецких плодовом саду залаяла собака. За дощатой загородкой показался
парень с вьющейся спутанной шевелюрой, в новом голубого цвета пиджаке со
множеством блестящих пуговиц, украшенных польскими орлами.
Парень, нагнувшись, приподнял над головой корзинку, наполненную
яблоками, и легко перескочил через ограду.
Увидев живописно одетого сына, Юзеф Михальский улыбнулся и
самодовольно разгладил жиденькую бородку.
Владислав почтительно поздоровался с мужчинами; придерживая руками
корзинку, направился к открытому окну. Не доходя, весело крикнул:
- Эгей! Панна Галченка, а ну, покажись! Что ты там спиваешь?
- Я не икона, чтоб казаться! - раздался из комнаты звонкий шаловливый
голос, и снова послышалась песня: