"Павел Ильич Федоров. Витим Золотой (Дилогия, #2) " - читать интересную книгу автора

шайтанской дороге, ворблюд здохнет... Скоро снег выпадет, земля замерзнет,
как на колесах будем тащиться?
Маринка не отвечает.
- Может, убежит все-таки? - тихо спрашивает Тулеген. Но старый и
мудрый аксакал понимает, как, наверное, трудно вырваться человеку,
закованному в железные цепи. - Ты веришь, что он вернется? -
переспрашивает он еще тише.
- Да, верю, - отвечает Маринка, чуть шевеля губами, и глубже
втягивает голову в плечи. Ответ стоит ей большого напряжения. Она не
только верит в это, но все время ждет. Порой ей кажется, что Кодар где-то
совсем близко затаился в каком-нибудь овражке или в степном кусту. - Он же
сказал мне, что, как только выйдет случай, обязательно уйдет.
Тулеген с сомнением качает головой и, подстегнув прутиком
голохвостого нара, снова спрашивает:
- А как он сломает железную цепь?
- Сломает, - вздыхает она.
- Ты надеешься, что сможет?
- Он все сможет, если захочет.
- Он-то захочет... А вот как солдаты, у них ружья...
- Ну и что ж, что ружья... Уходил же Василий Михайлович с этапа, и
сколько раз! Ты же знаешь?
- Не знаю, сноха, не знаю, - пощипывая свою маленькую, смешную
бородку, отвечает Тулеген.
На самом же деле он хорошо знает, что ночью арестантов запирают в
этапной или в крестьянской избе на замок, а под окнами все время ходит
солдат с ружьем; знает и про азбар Челябу, и про темир дорогу, по которой
катятся избушки на железных колесах. Посадят в такую избушку Кодара, и
черная шайтан-машина умчит его в далекую Сибирь. Попробуй-ка угонись за
ней на верблюде! В Челябе Марина сядет в избушку на железных колесах и
поедет вслед за Кодаром одна. А он, Тулеген-бабай, вернется, и будут они
жить вдвоем с Камшат и горевать потихоньку. Беда-то вон какая нагрянула!
Тулеген легонько подстегивает верблюда, и тележка с шумом подскакивает на
выбоинах.
Маринка вздрогнула и подняла голову. Степь пухла от тумана и сырости.
Перед глазами, словно кружась, плыли островерхие курганы, как тогда, после
чтения приговора, закружились и куда-то поплыли окна в судейском зале.
...Ей теперь часто видится чубатая, поникшая голова отца.
Раздавленный чудовищной силой позора, он прошел мимо и будто не заметил
дочери. На нее тогда все глядели как на прокаженную. Надо было все это
пережить. Подошел один Тулеген и под тихое змеиное шипение толпы вывел
Марину из здания уездного суда. Их ждали оседланные кони. Одного из них
подвел Кунта и помог сесть. Еще подходил один человек и говорил какие-то
слова. Маринка смутно помнила, что это был Родион. От него пахло вином.
Вот и все, что осталось в памяти от того страшного дня.


К вечеру этап остановился в небольшом уральском селе. Во дворе
волостного управления солдаты конвоя начали быстро раздавать сухари.
Возчик-башкир притащил для лошади охапку сена, а потом наносил кизяков и
затопил печь. Каторжане рылись в своих мешках, стучали крышками сундучков,