"Григорий Федосеев. Живые борются " - читать интересную книгу автора

Походкой больного Виктор Тимофеевич подошел к воде, нагнулся напиться,
хотя жажды у него не было, и вдруг увидел в заливчике чье-то отражение.
Виктор Тимофеевич вздрогнул от неожиданности. Он видел, как за эти дни
поразительно изменился внешний облик его спутников, а теперь смотрел на
себя. Его лицо стало еще более скуластым, глаза глядели дико, чуждо. Вместо
пухлых губ - две узенькие полоски. И будто кто-то усердно прошелся тупым
инструментом по лбу, по впалым щекам, оставив кривые, глубокие следы, от
которых тянулись во все стороны мелкие морщинки, затянувшие лицо сплошной
сеткой.
- Эх, Виктор, Виктор, - печально сказал он и стал пить воду.
На струйке - всплеск. Его осенила догадка - это хариус. Всплеск
повторился, и Хорьков увидел на волне упругий спинной плавник рыбы. Для
Виктора Тимофеевича это было неожиданным открытием. Селиткан сможет
накормить его товарищей!
С ним всегда была леска, крючки, бережно хранившиеся в кармане
гимнастерки. Он вырезал длинное удилище, остругал его, однако теперь оно
оказалось для ловли нахлестом непосильным для него. Пришлось сменить на
более тонкое. Затем Хорьков достал "Сатурн", проверил, прочно ли привязан
крючок, и задумался: где взять приманку? Навозные черви в тех местах не
водились; древесных же, до которых хариусы большие охотники, без топора не
добыть. Как на грех, прошел и сезон пауков. Поблизости не летало и крылатых
букашек. Все из того же щедрого кармана Хорьков достал ярко-красную нитку,
ножом отрезал пучок волос с головы и стал ладить искусственную мушку.
Возился долго, руки тряслись, узел не вязался, крючок выпадал. Наконец,
махнув рукой, он сорвал зеленый листок, скрутил его продолговатой личинкой,
надел на крючок. Первый заброс не удался. Хорьков повторил, и тоже
безрезультатно. В руках не было прежней ловкости, сырое удилище оказалось
слишком гибким, и приманка ложилась не там, где надо.
Рыбак спустился ниже. За соседним камнем оказалась небольшая заводь.
Осторожно выглянув, Он увидел табунчик хариусов, подстерегающих добычу на
струе. Продолжая таиться за камнем, Виктор Тимофеевич взмахнул удилищем.
Приманка, подхваченная течением, сплыла ниже, но у слива вдруг заиграла,
запрыгала, как живая, по прозрачной зыби. И тотчас всплеск, рывок. Еще
секунда - и крупный хариус в руках Хорькова - упругий, скользкий, приятно
холодный, с ржавчиной под плавниками. По исхудалому лицу рыбака расплылась
теплая радость. В желудке воскресла мучительная боль голода.
Еще несколько взмахов удилищем, и в руках Хорькова забился второй
хариус. Больше килограмма свежей рыбы - это ли не богатство?! Теперь можно
было устроить настоящий пир. Хорьков разжег костер, нанизал непотрошенных
хариусов на березовые вертела и приткнул к огню. Пока готовился этот
необыкновенный завтрак, рыбаку все же удалось смастерить "мушку". Приманка
была сделана не так уж искусно, однако это все же получше зеленого листка.
По берегу распространился давно забытый аромат поджаренной рыбы. Виктор
Тимофеевич начал свой одинокий пир. Долго бездействовавшие зубы заработали
жадно. Хорьков ел рыбу с костями, не пережевывая, торопясь утолить голод. А
во рту копилась непривычная горечь, пища казалась невкусной, даже
неприятной, вызывала тошноту. Но путник продолжал усиленно работать
челюстями, пока не почувствовал сытость. Теперь можно было поспорить с
голодом. Но как избавиться от слабости, как залечить раны на ступнях, как
вернуть бодрость людям? Надо было любой ценой довести их до Селиткана -