"Григорий Федосеев. Живые борются " - читать интересную книгу автора

двигаться на запад. Виктор Тимофеевич не мог не заметить на лицах спутников
печати непреодолимой усталости. Это был тревожный признак: вслед за
усталостью приходит и губительное безразличие. Если его не рассеять, не
убить в самом зародыше, тогда ни за что не выпутаться из этой проклятой
западни.
Еще прошла одна ночь на сыром бугре, без костра, в мокрой одежде. Люди
ослабли, а марям все не было края. С каждым днем километры становились
длиннее.
Первые лучи солнца, пронизав поредевшие облака, осветили далекие горы и
зеленый край леса, теперь казавшийся не таким уж далеким. Но Хорьков знал -
это очень далеко.
- Тайга! - вдруг крикнул он, словно его осенила какая-то радостная
мысль. - Там высушимся, выспимся у костра и такой обед закатим, что сам черт
позавидует!
- Я бы хотел этот обед иметь сейчас, - сказал Борис разочарованно.
- А мне не надо обеда ни здесь, ни там, - заявил неожиданно Абельдин.
Виктор Тимофеевич покосился на него и только теперь заметил, как
изменился парень - осунулся, похудел, лицо его стало бесцветным, почти
прозрачным.
- Ты нездоров? - спросил он, не скрывая беспокойства.
- Ослаб, не знаю отчего.
- Потерпи немного, Абельдин, уже близко негоревшая тайга, там и
отдохнем, и хвороба пройдет. А сегодня надо идти и идти.
Все молчали. Хорьков достал буссоль, совместил стрелку с цифрой 240
градусов, коротким взглядом окинул местность, лежащую под этим азимутом, и
зашагал вперед.
Мари, напоенные ночным дождем, лежали перед отрядом черной гладью
разлива. С первых шагов людям пришлось призвать на помощь весь запас
терпения и все силы. Теперь все труднее давались километры, все больше
времени требовали переправы через взбунтовавшиеся ключи. Чаще отдыхали. А
котомки казались все тяжелее. Усталые, разбитые, путники добрались до холма,
одиноко возвышавшегося над равниной, и дальше не пошли, хотя до конца дня
оставалось еще много времени. Надо было отдохнуть и чем-то наполнить
желудок. Хорьков еще с утра ощущал тупую боль в ступнях, но не придал этому
значения. Не торопясь, он снял сапоги, повесил сушить портянки, стал
осматривать больные места и вдруг удивился: под пальцами во всю ширину
ступни была сплошная рана, прикрытая сморщенной от постоянной сырости кожей.
Ничто его так не поразило с начала похода, как это открытие.
Виктор Тимофеевич хотел думать, что раны открылись только у него, но
тут же выяснилось, что этой болезнью страдают все остальные. Никто, кроме
Хорькова, ясно не представлял, какое несчастье несли людям только что
открывшиеся раны на ногах. Приостановить процесс не было средств.
Единственный способ - это задержаться на недельку, пока заживут раны. Но
разве можно было хотя бы на один день оборвать путь? Ведь продукты на
исходе. Идти, только идти, не щадя сил, любой ценой добраться до тайги. Если
не хватит воли, если недостанет любви к жизни - гибель неизбежна.
Еще четыре дня мучительного пути, невероятных усилий, и кочковатые
мари, бесконечные переправы, ночевки без костра останутся позади. Уже совсем
близко долгожданная тайга. Но, как ни странно, никто теперь не радовался
близости леса. Все шли разрозненно, обессилевшие, с трудом переставляя