"Михаил Федотов "Богатый бедуин и Танька" (книга романтических рассказов)" - читать интересную книгу автора

Ильин!
- Если это не любовь, то что это? - спрашивает он с недоумением.
Она ужасно мило кривит верхнюю губу и неловко объясняет:
- Ты - романтик. Тебе нужна какая-нибудь история. Я так не могу. Мне
нужно, чтобы ко мне как-то относились. А не реакция на мое поведение.
Она всегда все очень неловко объясняет. Пока она задумчиво накрывает
каменный стол и развинчивает банки, Ильин следит за ее пальцами и
представляет, как завтра она попросит его закрыть глаза, поцелует и
исчезнет, а он еще целый год будет просыпаться с ее именем на губах и
гадать, увидит ли он ее следующим летом.
- Когда я думаю о твоей больнице в Бруклине... - со смешком говорит она, -
...
- В Бронксе. Наши евреи называют его Брянском.
- В Бронксе... Я сразу вспоминаю, каким я тебя встретила в первый раз. Ты
был таким смешным в ушанке и тулупе. И шел с вызова. Или на вызов.
Скорее всего, это тоже игра, и она его не видела ни в какой ушанке, но
слова ее можно не слушать, а только следить, как двигаются тонкие нервные
пальцы. У нее никогда не бывает длинных ногтей, но все равно пальцы
кажутся удлиненными и очень подвижными. Ильину кажется, что в отношениях с
ним ей все время чего-то не хватает. "Как придешь куда-нибудь поесть, а
вся еда оказывается холодной. И остается крохотное чувство мести. Вот
такое чувство мести ею движет, - думает про себя Ильин. - Наверное, у нее
кто-то появился. Постоянный мужчина".
Ее мужа Ильин никогда серьезно в расчет не принимает. О муже она всегда
говорит слишком уважительно. Называет его утесом. Или скалой. Раз
"скалой", значит сексом не пахнет. И за мужа она держится не слишком
сильно. Поэтому Ильина раздражает, что она отвела ему всего один день в
году и есть уже чувство пропущенного и выброшенного года. И опять в
постели с женой он будет вспоминать эти пятнадцать-двадцать ночей, которые
они накопили за все эти восемь лет. Но времени остается так мало, что даже
рассердиться на нее за это Ильин себе позволить не может. Она готовит на
стол как-то очень привычно, как будто накрывает для него каждый день, и
это не забирает ее сил и внимания.
А позже она также привычно кладет ему голову на руку, когда он уже
начинает сокрушаться, что все было так бездарно и неловко, и уже почти
утро. Она что-то мурлычет в ответ на это и говорит: "Да, действительно,
было ужасно много комаров". И еще, повернувшись на живот, она шепчет в
подушку: "Мы едем в Нью-Йорк на два года. Ты рад?"
Ильин слушает в пол-уха, но когда до него доходит смысл ее слов, приходит
в себя и холодеет. Он даже приподнимается и садится. Это, конечно, очень
здорово, что она будет жить с ним в одном городе, но более неподходящего
года нельзя себе представить. В этом году решается его врачебная судьба, и
будет черт знает что: работать по-человечески он, конечно, не сможет, и
постоянно одну из двух женщин придется предавать, чем он и так постоянно
занимается, но теперь это придется делать намного чаще. Ильин все еще
продолжает гладить ее спину и плечи, тянуть в голове ставшую неуместной
мысль о ее коже и показывать рукой, как он счастлив ее касаться. Все-таки
он немного смутился, и самое противное, что она знала, что это произойдет,
и поэтому лежит на животе и на него не смотрит.
- Очень испугался?