"Михаил Федотов. Иерусалимские хроники" - читать интересную книгу автора

Я нерешительно потоптался у развалин. Мне очень хотелось в забегаловку,
которая называлась "Таамон", или "щель". Я еще раз порылся в карманах.
У меня совершенно не было наличных денег, а в долг мне там давно не
записывали. Я побрел наверх по Штрауса и за Национальной больницей свернул к
Старому городу. В пятистах метрах оттуда собиралась небольшая компания
верующих, в которую я ходил клянчить деньги, когда был трезвым.
У больницы мне кто-то свистнул. Я удивленно поднял голову. Стояла
черная баба в белом халате, ловила под дождем такси. Мне почудилось на ходу,
что мир кончился и я остался вдвоем на свете с этой промокшей черной
медсестрой. У меня всегда мелькают такие мысли перед тем, как я захожу в
церковь. Дождь идет страшный. Сейчас она уедет в такси, и в пустом мире мне
ее будет уже не отыскать. Обычная американка по лимиту, только с толстыми
губами и черная. Пока я добирался до церкви, проповедь кончилась. Все уже
помолились. В конце службы они танцевали джигу и накладывали друг на друга
руки. Происходили эти приплясы в старой пресвитерианской церкви. Внутри было
неплохо, светло и стоял рояль. Дочь пастора много лет бочком играла на нем
гимны. Шли прощальные службы. Паства разъезжалась. Кто мог, уезжал сам. У
пастора виза была до осени, и ее уже не продлевали.
У меня ужасно замерзли ноги.
Оба ботинка протекали: в левом особенных дыр не было, но подошва стала
совсем тонкой, я прожег ее на керосиновом тануре. Самое время было снять
ботинки и посушить ноги, но я никак не мог решиться. Пастор ничего бы не
сказал, но я знал, как ему неприятно это видеть.
Пока я грелся, народу в церкви осталось очень мало. Пастор озабоченно
подбежал ко мне и выслушал внимательно, но денег не дал. "Почему вы не
работаете? -- спросил он, покачав головой. -- Вас же ни одна страна не
примет!"
Я ему уже сто раз объяснял, почему я не работаю. Он мог бы уже и
запомнить. Я уже сам запомнил. Я промолчал. Ничего не ответил, только
постарался подальше вытащить палец из ботинка, чтобы его разжалобить.
-- У меня для вас сюрприз, -- сообщил мне пастор, -- вас ждет один
русский верующий. Он говорит... слушайте, мне даже неловко повторять.
-- Верующий? -- переспросил я с сомнением.
-- Русский еврей! Он жалуется, что за ним гоняется наемный убийца.
Можете себе такое вообразить? Вы не могли бы оказать ему духовную поддержку?
-- пастор повел меня по проходу между скамьями. -- Я плохо понимаю, чего он
хочет. "Наверное, он тоже хочет денег, -- прошипел я по-русски, -- на хер
ему духовная поддержка". Пастор оглянулся на меня подозрительно.
На одной из задних лавок сидел мрачный человек. Но сначала я разглядел
клеенчатую сумку и довольно приличный чемоданчик, а потом уже небритого
монстра в кожаной кепке и потертом пальто. Конец света! Я решил, что
нахожусь на вокзале в Бологом. Не хватало только портрета Хрущева с
бородавкой.
"Ты что так поздно?" -- спросил он с сильным кавказским акцентом. С
таким сильным, что я даже замялся. "Я вас не помню, мы точно ли знакомы?" Он
недовольно пожал плечами: "Я так, -- хмыкнул он, -- я кавказский человек. Да
ладно ты, садись".
-- Вы обязательно должны ему помочь! Я думаю, что вы поймете друг
друга. Он говорит, что в прошлом году его тайно крестили, -- тараторил
пастор, -- поверьте, я глубоко озабочен его судьбой. И ничего не в состоянии