"Виктор Федотов. Высота (Сб. "Поединок" 1982) (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Хорошо, ребята!
- "Сосна"! "Сосна"! Я - "Береза"! Я - "Береза"! - доносился из выемки
голос радиста.
Другие танки, повернувшие было на орудие Кузнецова, смешались позади
пылающей машины, сбавили разом обороты и, словно потоптавшись в
недоумении, стали поспешно разворачиваться. Они уходили вниз, под уклон, и
автоматчики бежали следом, норовили взобраться на броню. Скатывались с
нее, настигнутые огнем из буровских окопов, снарядами кузнецовского
орудия.
- Уходят! Уходят фрицы - не по зубам!
- Командир, три на нашем счету! Неплохо, а? - Это Глазков, еще минуту
назад виноватый и злой от первого промаха, кричал восторженно. - Пускай
еще сунутся! А для начала неплохо, а, командир?
"Да, большая удача - подбить три танка в ночном бою, - подумал
Кузнецов. - Лощинка выручила, укрыла при первых выстрелах. А первые, если
тебя не засекли, - всему голова, весь настрой боя от них идет". И все-таки
он понимал, глядя вслед четырем уцелевшим танкам, уходившим с высоты, что
если бы они выдержали атаку, не растерялись бы при виде трех своих
подбитых машин, а полезли напролом, то его орудию несдобровать бы. Он со
своим расчетом просто не успевал бы отбиваться, и они могли расстрелять
его почти в упор или смять. И тут уж никакая лощинка не спасла бы. И все
же она помогла: полезь он, как Корякин, на гребень, оголись, кто знает...
С этой мыслью Кузнецов оглянулся, бросил взгляд на корякинское
орудие. Оно молчало, а танки на том фланге все лезли и лезли на высоту,
посылали снаряд за снарядом. Он насчитал их пять и все ждал с нетерпением,
когда же навстречу им ударит орудие Корякина. Но оно молчало, и тогда он
почувствовал, как от страшной догадки разом заледенело под сердцем, и стал
лихорадочно соображать, как быть дальше. На его участке танки уходили все
дальше, в сторону леса, и были теперь не опасны. Но там, у Корякина, бой
кипел, рвались гранаты, пулеметы пропарывали ночь. Буровцы, судя по всему,
дрались отчаянно, и им было нелегко. Орудие на гребне молчало. И тогда
Кузнецов, почти целиком уверовав в самое худшее, крикнул Глазкову между
выстрелами:
- Переноси огонь на левый фланг! Видишь, танки там все нажимают?
Помочь надо. А эти, черт с ними, пускай улепетывают!
- Что же Корякин не поддерживает Бурова? - Глазков, обернувшись,
разом все оценил, осекся на полуслове. - Беда, что ли, а?..
- Остаешься за меня! - приказал Кузнецов. - Я туда, на гребень. Бей,
бей по танкам, молоти. Нельзя их пускать на высоту. Слышишь, Василий,
нельзя! Не жалей снарядов!
- Есть! Все выполним как надо.
- Ну, я туда, к Корякину. Скоро вернусь.
- Осторожнее, командир! - Голос Глазкова догнал Кузнецова, когда он
уже выбрался из лощины.
До корякинского орудия было метров сто. Запыхавшись, продирался
Кузнецов через кустарник, забрав чуть ниже гребня с другой, тихой стороны.
Намокшие шлем и куртка, набрякшие сапоги были тяжелы и тесны, и автомат
казался пудовым. Он бежал, жадно нащупывая взглядом то место, где должно
находиться орудие, но все еще не видел его и не слышал, и тревожное
предчувствие беды нарастало с каждым шагом. По ту сторону гребня рвались