"Виктор Федотов. Высота (Сб. "Поединок" 1982) (про войну)" - читать интересную книгу автора

снаряды, то один, то другой, пущенные второпях, бесприцельно, проносились
с гулом и шелестом выше, над головой, - воздух при этом густел, становился
тугим, - и взрывы их вспыхивали багрово в темной немой дали, не тронутой
боем. Автоматная стрельба доносилась сюда приглушенно, отгороженная
гребнем, не приближалась и не удалялась, и Кузнецов подумал, что Буров со
своими держится. Но и немцы не отходят. В трескотне и грохоте боя он
отчетливо различал голос своего орудия - из тысячи других, наверное, узнал
бы его - и порадовался за свой расчет, за Глазкова, за так удачно
проведенную молниеносную схватку с танками.
И вдруг на самом гребне он увидел орудие Корякина. Контурно, резко
обозначалось оно на фоне серого неба, ствол слегка задран, словно
артиллеристы намеревались ударить по дальней цели. Но оно мертво молчало,
и танки уже не били по нему, не встречая его огня, считая, что с ним
покончено, - они били теперь по буровским окопам, по высоте и по его,
Кузнецова, орудию, вступившему с ними в схватку.
Жарко дыша, Кузнецов рванулся вверх, взбежал на площадку. Не ждал
такой беды, хоть и предчувствовал ее: весь корякинский расчет погиб.
Неподалеку от орудия чернели две большие воронки, захватывая одна другую -
снаряды легли рядом, внахлест, - и никому из артиллеристов не суждено было
миновать этих страшных взрывов, града раскаленных осколков, густым веером
брызнувших на позицию. Там и тут лежали разбросанные взрывом тела бойцов,
он склонялся над ними в надежде, что кто-нибудь еще остался в живых, но
все было тщетно. Тогда он, ошеломленный, оглушенный этим безысходным
горем, поднялся во весь рост и, не слыша свиста проносившихся рядом пуль,
воспаленно жарких ударов сердца, посмотрел вниз.
На склоне, почти перед самыми буровскими окопами, грохотало все,
стреляло и рвалось - там кипел бой. Кузнецов хорошо видел танки - те же
пять, которые посчитал прежде, - они настойчиво лезли на крутизну, били на
ходу из пушек, выплевывая из стволов пламя при выстрелах. "Сомнут, -
подумал он, стискивая кулаки, - сомнут, паразиты, Бурова. Не удержится..."
Его орудие стреляло со стороны, перенеся огонь сюда, в гущу боя, но он
понимал, что Глазкову теперь нелегко накрывать цель: эти танки были далеко
от него и, будучи почти не видны, вели по нему огонь.
"Что же я? Зачем сюда бежал? Чем мог помочь? - плеснулась горькая
мысль. - Но разве можно было... Кто же знал... Выходит, зря..." Сознавая
досадную свою беспомощность, он схватился за автомат, но тут же обругал
себя и усмехнулся: "Что им тут сделаешь? Игрушка ведь, не орудие..." И
вдруг, словно кто-то подтолкнул его, бросился к слегка накренившемуся
корякинскому орудию, ни на что не надеясь, ни на какое чудо: "Да нет же,
не может уцелеть, два взрыва рядом, не может быть..."
Но орудие, к великому его удивлению, оказалось цело. Действительно
чудо! Он наспех осмотрел все, проверил. Нет, ничто не мешало вращению по
углу и азимуту. Ящики со снарядами, вскрытые, лежали справа чуть поодаль,
и потому, наверное, взрывами их не задело. Вот только как быть с креном?
Эх, если бы кто был рядом! Он попытался нажать плечом на слегка
скособочившееся орудие, оно не поддавалось, и он пожалел, что нет сейчас с
ним Глазкова, его силача Глазкова, тот мигом бы привел все в порядок. Но
не уходить же ни с чем назад...
Кузнецов отшвырнул автомат, сбросил шлем и что есть мочи нажал на
орудие спиной. Кровь хлынула в голову, застучало в висках, в глазах