"Виктор Федотов. Высота (Сб. "Поединок" 1982) (про войну)" - читать интересную книгу автора

Пожал плечами:
- Послали вот.
- Ты с какого же года? - спросил Кузнецов, стараясь не обидеть. Был
радист действительно молод, совсем мальчишка - тонкая шея далеко высунута
из шинельного ворота, голый, не тронутый бритвой подбородок, чистые и
светлые, как речные голыши, глаза...
- С двадцать седьмого. Прошлой осенью призывался. На курсы сперва
послали, а теперь вот сюда - на войну, к вам.
- Ого! - присвистнул Головин. - Прямо уж так сразу и на войну? Ну,
берегись теперь фашисты - главные силы подошли из России. Да ты не
обижайся, это так, к слову.
Радист, прикусив губу, молчал, глядел, как и другие, вперед, на
бегущую сквозь кустарник колею.
- А как же? - не унимался Головин. - Считай, по возрасту-то отцы и
дети воюют. Такие дела, брат... Вот у нас в дивизионе с девяносто пятого
года есть мужики. В прошлом веке еще родились, Цусиму помнят мальчишками,
"Потемкина". А революцию и гражданскую уж своими руками делали. Даже не
верится, ага. А тут - ты. Подумать только...
Радист незаметно шмыгнул носом: слова шофера произвели впечатление.
- А ты сам-то с какого, Головин? - спросил Кузнецов, чтобы слегка
приземлить его.
- Я? С двадцать четвертого. Но тут другое...
- Старик уже, - засмеялся Кузнецов. - Молодой старик.
- Старик не старик, а третий год воюю. А фронтовые года втрое дороже,
сами знаете. Кто доживет - зачтутся. Ну, а кто не доживет...
- Повоевал хоть немножко? - Кузнецов положил руку радисту на плечо,
успокаивая.
- Самую малость, товарищ командир, - смущенно отозвался радист. Он не
знал звания Кузнецова - на том была танкистская куртка без погонов, -
потому смущался еще более.
- Ничего, это уже кое-что. Остальное быстро наживешь. Главное -
первый раз, а там пойдет. Как тебя величать-то?
- Тимофеем. - Радист встрепенулся вдруг, сообразив, что оплошал. Но
уж больно доверчиво вел с ним разговор командир. - Рядовой Тимофе...
- Ладно, ладно. Откуда сам-то?
- Саратовский. Извините...
- Хорошо у вас там, должно быть, весна скоро, степи зацветут.
- Зацветут, - вздохнул радист. И улыбнулся: - Красиво...
Головин заметно сбросил скорость.
- Лощина, товарищ старший сержант. Поворот?
- Да. - Кузнецов распахнул дверцу, вылез на подножку, дал корякинской
машине, идущей следом, отмашку: дескать, иду влево, держи дистанцию. Сел
опять на сиденье, натянул потуже шлем, радисту бросил: - Рацию, Тимофей,
крепче держи. - И водителю: - Ну, теперь твое слово, Головин. Давай!
Машина свернула в лощину - она сразу уходила на подъем, - сердито и
мощно взревела двигателем и ринулась на высоту, задрожав от напряжения.
Стрелки на приборной доске приплясывали, "студебеккер" слегка
лихорадило на невидимых кочках, припорошенных серым снежком, заваливало с
борта на борт - лощина оказалась узковатой и не такой уж ровной, какой
виделась снизу, от подножья. Но пока все шло как надо, и Головин, слившись