"Алексей Григорьевич Федоров. В небе - пикировщики! (про войну)" - читать интересную книгу автора

безопасности: за сравнительной дальностью баз ночные бомбардировщики
противника пока что следовали без прикрытия истребителей.
К концу июля подготовка к новым операциям развернулась полным ходом. Да и
после боевых вылетов экипажи работали вместе с техниками возле самолетов.
Менялось их оснащение. Начались ночные тренировки, отрабатывалось
патрулирование самолетов-осветителей вместе с истребителями московской
зоны противовоздушной обороны. Лишь на третью ночь непрестанных тренировок
"слетки" с истребителями дали удовлетворительный результат.
И в ночь на 1 августа началось...
Высота - 5 тысяч метров, полет в установленном квадрате. Самолет летит в
сплошной темноте, над которой светят равнодушные ко всему земному звезды.
Фосфорически мерцают стрелки и приборы циферблатов. Холодно...
Внизу плотно прикрытая тьмой земля. Справа, вверху, километрах в четырех
ходит звено "лаггов" - наших истребителей.
Кажется, что, забыв про войну, земля уснула накрепко, с головой укрывшись
одеялом. И вдруг покров этот как бы приоткрылся. Его разорвала снизу
золотисто-красная вспышка. Появилось и стало быстро разрастаться пламя.
Что-то мелькнуло на фоне огня. Как бы самопроизвольно нацеливаю машину на
этот внезапно возникший в ночи пламенный экран.
Теперь с ритмической последовательностью по нему заскользили тени,
пересекающие наш курс чуть пониже. У них хищные, удлиненные, как у акулы,
тела. "Дорнье"! Три... Девять... Растянутый строй фашистских ночных
бомбардировщиков выходит на боевой курс.
Нацеливаюсь на строй "дорнье". Вот уж отчетливо вырисовывается черный
силуэт вражеского ведущего.
На черном экране неба появляется разноцветная цепочка смертоносных
огоньков. Вслед за ней на "дорнье" сваливается истребитель нашего патруля.
И исчезает... Длиннотелая "акула", перевалившись на крыло, пронизывает
темноту ярким языком пламени. Он проваливается вниз и сливается с бушующим
на земле пожаром.
Минут десять продолжается эта смертельная светопляска. Четыре машины
потеряли в эту ночь фашисты в Зоне нашего патрулирования.
Темные августовские ночи. Военная опасность притушила все световые точки в
Подмосковье. Труден полет в этой тьме. Глазу не за что зацепиться. Наш
экипаж послан проверить маскировку объектов в районе Малоярославца.
Маскировка была отличной. Подтвердив ее по радио, мы развернулись и пошли
на базу. Вот прошли столько раз точно отсчитанные минуты, а своего
аэродрома все нет и нет...
Земля черна и пустынна. Никаких сигналов не видно. С ужасающей скоростью
бегут секунды, приближающие нас к опаснейшей зоне зенитной защиты столицы.
- Штурман!
- Ничего не понимаю,- доносят до меня наушники его голос.
Холодный пот выступает на лбу: потеря ориентировки! Послушные навыкам
руки, опережая мысль, выполняют свою работу. Машина, как бы споткнувшись
обо что-то, уходит в вираж. Непосредственная опасность остается позади. Но
впереди не лучше: территория, захваченная врагом.
И тогда на какое-то мгновение вспыхивают будто знакомые очертания
посадочных сигналов аэродрома.
- Запасной! - радостно кричит штурман.
Иду на посадку. Что такое? Навстречу планирующему самолету несется