"Евгений Федоровский. И чуден миг ("Свежий ветер океана" #2)" - читать интересную книгу автора

зыбь. Мишаня прокалывал острым циркулем карту, рассчитывая курс. Я тихо двигал
штурвал, удерживая на нуле стрелку аксиометра. Но когда мы повернули на запад,
оставляя слева полосу берега Онежского полуострова, Мишаня вдруг заявил:
- Шторм идет. Скоро начнет ломать.
- Откуда ты взял?
Мишаня показал на чаек:
- Садятся на воду...
- Может, вернемся?
Мишаня почесал карандашом курчавую голову, пробежал по карте циркулем:
- Далековато возвращаться, - и вдруг добавил решительно: - Суворова читал?
Кто храбр, тот жив. Кто смел, тот цел. Держи мористее!
Он знал, что у мелководного берега мы не сможем отстояться, поэтому
задумал встретить шторм в море.
Вечером в борт ударила первая сильная волна. Не успел "Бурелом" сбросить с
себя воду, как еще более крупная волна навалилась на него. Заскрипели
переборки.
Синяя полоска берега скрылась за горизонтом, а с другой стороны закрывала
небо черная со стальным отливом туча. На волнах заплясали барашки. Я развернул
катер на ветер, врубив малый ход, с тем расчетом, чтобы после шторма сразу
выйти напрямую к Соловецким островам.
- Надо поесть, - заторопился Мишаня. Он держал тарелку в руках, тщетно
пытаясь поддеть ложкой рыбину. Подливка плескалась на одежду и стол.
И тут закачало, забило, затрясло, застонало, завертело, будто земной шар
встал на дыбы. Смешалось море и небо. Перед сатанинским напором ветра и волн
мы вдруг почувствовали себя крошечными букашками. Катерок показался слишком
слабым и хрупким в железных челюстях взбесившегося моря. Оборвался шкертик,
удерживающий язычок судового колокола. Он забил по бронзе, как в былые времена
звенели пожарные колокола...
Мишаня зябко дернул плечом:
- Помнишь колокол Ллойда?
- Ллойда?
Мы вспомнили Леву Скрягина. В тот момент, когда Лева помогал доставать
медные болты и гвозди, он работал над книгой о морских катастрофах. Сбором
сведений о кораблекрушениях он занимался всю жизнь. Он знал о таких событиях,
от описания которых леденела кровь. Эти события казались почти невероятными.
В одной из глав книги Лева рассказал о страховой компании Ллойда. Ее
называют еще "Адмиралтейством торгового флота". В центре страхового зала
компании на специальной конторке лежит книга в черном кожаном переплете. Это
книга потерь компании. В нее с 1774 года заносятся все зафрахтованные у Ллойда
суда, которые погибли. Записи делаются по традиции гусиными перьями. У Ллойда
есть даже должность мастера по заточке этих перьев.
Помимо Черной книги в ходу и Красная книга. В нее тем же гусиным пером
заносятся сведения о судах, пропавших без вести. Первую Красную книгу стали
заполнять в 1873 году.
Как и люди, корабли уходят из жизни разными путями. Естественная их смерть
- разборка на металлолом. Но нередко корабли становятся жертвами роковых
обстоятельств - морской стихии, войны, ошибок капитана и матросов, злого
умысла. С тех пор как человек начал овладевать стихией моря, ему пришлось
познать горечь кораблекрушений.
Лева Скрягин подсчитал, сколько судов погибло за всю историю мореплавания.