"Юрий Федоров. Державы для..." - читать интересную книгу автора

пошлю за лесом. Строиться будем на зимовку".
И утром, едва солнце поднялось, ватажники артелью двинулись в путь.
Шли, сунув топоры за кушаки, зубоскалили.
Через неделю запели на берегу пилы, застучали топоры. Да весело, да
звонко - щепки только летели золотые. Мужик работы не боится, безделье для
него страшно.
Землянки строили надежные. С тесовыми крышами. Стены обшивали хорошей
доской. Двери сколачивали прочно. Ставили так, чтобы и щелки малой не было.
Такая дверь и от самого лютого мороза сбережет.
На строительстве каждый выказывал, какие чудеса топором можно сделать.
И казаки - хорошие мужики в иной работе - здесь устюжанам и
сибирякам-таежникам уступали. Эти и вправду топорами играли. Топор в руках у
такого крутился колесом. Пел. И им мужик все что хочешь мог сделать. И
планку вытесать, и филенку подогнать, и щеколдочку хитрую пристроить. Для
землянок особой хитрости в плотничьем мастерстве нужды не было. Но все, что
делалось таежниками и устюжанами, сработано было чисто, добротно, крепко.
Для припаса съестного отдельную избенку смастерили, да еще и подняли на
сваи. Это уж, чтобы никакая вода не подмочила. Оконца прорубили в две ладони
над дверью - проветривать съестное при нужде. А уж за тем, как укладывали
мешки с сухарями, солью, ящики с чаем и другим провиантом, - Наталья
Алексеевна следила своим бабьим глазом. Каждый мешок, каждый ящик сама
пристроила, не надеясь на мужиков.
Только-только управились со строительством да галиоты на берег
вытянули - повалил снег. Рыхлый, тяжелый, густой. И сразу же новые крыши
землянок, желтевшие свежепиленой древесиной, накрыло шапками. Завалило
палубы галиотов. Залепило мачты. И весь берег насколько глаз хватал рдело в
белое. Яркими, горяче-красными пятнами на снежном этом покрывале выделялись
только костры, которые все еще жгли, надеясь, что галиот "Святой Михаил"
придет. Пламя костров вскидывалось вверх текучими языками, как свидетельство
великого и прекрасного долга товарищества.
"Ну вот и зазимовали, - подумал, глядя на свинцовое море, катившее
медленную, стылую волну, Шелихов, - зазимовали..."
А море шумело, злилось, хотело испугать... Волны били в берег, и уже не
жалобы, не стоны в голосе их были. В гуле неумолчном слышно было только:
"Поглядим, поглядим, какие вы есть... А то ударим, ударим, ударим..."
Ветер гнал по берегу колючий снег, мотал, рвал стелющиеся по скалам
кривые ветви рябинника да несчастной талины, которым выпала доля нелегкая
расти на этом острове, затерянном в океане.

Этой же осенью в Петербурге были свои заботы. Дни стояли сырые,
холодные, рано выпал снег, но тут же растаял. Ждали наводнения, и к Зимнему
дворцу подвозили ботики и лодки. Но делали это скрыто, дабы императрица,
глянув беспечальными васильковыми глазами из окон на Неву, не увидела этих
опасных приготовлений. Такое могло расстроить ее впечатлительную натуру.
Императрица в эти дни готовилась к балу, вот уже много лет
приурочиваемому к первому снегу. Парадные залы дворца декорировались
цветами, тканями, коврами. Императрица высказала пожелание устроить бал на
манер восточных сказок. На дворцовой площади из глыб льда и снега
воздвигались бесчисленные мечети и арки, вычурные буддийские храмы, пагоды.
Работы на площади начинались с заходом солнца. С рассветом возведенные