"Джейн Фэйзер. Безжалостное обольщение (Том 1) [love]" - читать интересную книгу автора

- И ты тоже. Но я так хочу, чтобы ты постаралась больше не сердить
его.
- У меня это выходит не нарочно, - Женевьева улыбнулась. - Иногда я
ничего не могу с собой поделать, если знаю, что поступаю правильно.
- Ах, если бы ты хоть когда-нибудь отдыхала от сознания того, что
должна поступать правильно, - вздохнула Элен. - О Господи, разве этому мне
следует тебя учить!
- Как вам не стыдно, maman, - притворно хихикнула Женевьева.
Но вдруг поймала себя на мысли о том, что жизнь иногда могла бы быть
более приятной, если бы она сама постоянно не руководствовалась только
требованиями совести. Вот сегодня вечером, например, сама нажила себе
могущественного врага в лице грозного Доминика Делакруа. Она постаралась
отвлечься от этой неприятной мысли и с чувством обняла Элен - с чувством,
подогреваемым мыслью об их общей суровой доле и разных методах, коими они
пытаются с ней бороться.
Женевьева устало поднялась по лестнице в свой большую, солнечную,
такую же, как и все прочие в этом доме, опочивальню с балконом,
расположенную на третьем этаже. Больше всего ей сейчас хотелось рухнуть на
кровать не раздеваясь, но жаль было нового платья из ситца в мелкий
цветочек, того самого, в котором она встретилась с Домиником перед биржей
Масперо в тот день. В тот день? Ощущение такое, будто прошло несколько
дней, хотя это случилось всего часов шестнадцать назад. Целая жизнь!
Зевая, она скинула детские туфли-лодочки, переступила через упавшее к
ногам платье, юбки и белье.
Женевьева села на край кровати, чтобы снять шелковые чулки,
недовольно подумав, что придется вымыть лицо, расчесать волосы, надеть
пеньюар, но не было сил, и, совершенно раздетая, она забралась под
покрывало, вдохнула лавандовую свежесть вышитой наволочки и тут же
провалилась в забытье.


Глава 4


Сквозь открытое окно в комнату с набережной доносился шум рынка:
выкрики продавцов, расхваливающих свой товар; взволнованный гул голосов
покупателей - моряков, торгующихся чуть ли не на всех языках мира;
пронзительные крики попугая; обезьяньи вопли; бесконечный
нечленораздельный клекот мелких пташек. Вместе с этими звуками в комнату
проникли и запахи - гниющей капусты и речной тины, специи и чеснока,
пушнины, а также свежих, омытых дождем спелых овощей, созревших сыров и
только что выловленной, искрящейся на солнце рыбы.
Но мужчинам, пристально глядевшим друг на друга через широкий
письменный стол красного дерева в кабинете Виктора Латура, было не до
кипящей жизни там, снаружи. Ведь это была та самая жизнь, которая
составляла лишь фон для существования обоих с тех самых пор, как они себя
помнили.
Жилка, пульсировавшая на виске Виктора, свидетельствовала о том, как
трудно ему сохранять выдержку и спокойствие. Более молодой собеседник с
бровями вразлет и резко очерченными губами и подбородком совершенно