"Джейн Фэйзер. Шарады любви " - читать интересную книгу автора Этот бесцеремонный тон возмутил девушку. Но и Форстер смотрел на
"мальчугана" с нескрываемым удивлением: капитана озадачил яростный блеск в его огромных карих глазах. Такое выражение ему нередко доводилось видеть на лицах юнг, впервые вышедших в море, но это было на других кораблях и, как правило, продолжалось недолго. На "Черной чайке" подобных случаев капитан вообще не мог припомнить, и это было предметом его гордости. Форстер резким голосом отдал какое-то приказание стоявшему рядом матросу и кивнул в сторону Даниэль. Тот тут же повернулся и, сделав ей знак следовать за ним, направился к ведущему вниз трапу. Девушка молча повиновалась, кипя от возмущения: ведь граф оставил ее одну на палубе, передав на руки матросам, словно хотел от нее отделаться. Отведенная Даниэль каюта оказалась крошечной комнатушкой, в которой трудно было даже повернуться. Обстановка состояла из узкой койки, покрытой соломенным тюфяком, стола, одного стула с привинченными к полу ножками и ночного горшка. Когда дверь за матросом закрылась, девушка уныло опустилась па край койки. Она чувствовала себя смертельно усталой, грязной и голодной. В каюте было неимоверно душно, и Даниэль, прислушиваясь к доносившимся сверху звукам корабельной жизни - топоту ног, командам капитана, скрипу снастей и лязгу убираемых металлических сходней, - с тоской подумала о свежем, бодрящем бризе там, на палубе. Через некоторое время дверь каюты снова распахнулась, и на пороге появился мальчик лет двенадцати с подносом в руках. Поставив его на стол, он с доброжелательным любопытством посмотрел на девушку: - Его светлость сказал, что ты будешь есть прямо здесь. А капитан Мальчик немного помолчал, ожидая ответа, но услышал лишь невнятное бормотание по-французски: он разобрал только одно слово: "извините". - А, так ты из тех французов-лягушатников, которые не могут нормально говорить по-английски, - презрительно протянул он. После чего вышел из каюты, оставив Даниэль ужинать в одиночестве и предаваться своим безрадостным мыслям. Пища оказалась отнюдь не изысканной и не слишком обильной - холодное мясо, сыр, черствый хлеб, явно выпеченный еще накануне и вымоченный в миске с несвежей теплой водой. Но все-таки это была еда. Даниэль слишком хорошо помнила о том, что такое настоящий голод, чтобы воротить нос. Покончив с ужином, девушка предусмотрительно выставила поднос с посудой в коридор, так как знала по прошлому опыту, что посудомойщик, придя за грязными тарелками и прибором, непременно начнет отчаянно колотить в дверь каюты. Заняться было абсолютно нечем. Даниэль прилегла на жесткую постель и снова прислушалась к происходящему на палубе: оттуда по-прежнему доносился стук и скрип. Якорь, как видно, еще не поднимали. Во всяком случае, никакого движения судна не чувствовалось. Но вот раздался скрежет цепи, корпус яхты чуть дрогнул, послышался громкий и суровый голос капитана, сопровождавшийся топотом матросских башмаков. Даниэль поняла, что "Черная чайка" вот-вот отчалит от пирса порта Кале... Она начала дремать, а потом и вовсе заснула, убаюканная мерным покачиванием судна, вышедшего из спокойной гавани в пролив. ...Даниэль разбудил громкий удар о дверь ночного горшка, прокатившегося |
|
|