"Джейн Фэйзер. Шарады любви " - читать интересную книгу автора

Этот бесцеремонный тон возмутил девушку. Но и Форстер смотрел на
"мальчугана" с нескрываемым удивлением: капитана озадачил яростный блеск в
его огромных карих глазах. Такое выражение ему нередко доводилось видеть на
лицах юнг, впервые вышедших в море, но это было на других кораблях и, как
правило, продолжалось недолго. На "Черной чайке" подобных случаев капитан
вообще не мог припомнить, и это было предметом его гордости.
Форстер резким голосом отдал какое-то приказание стоявшему рядом
матросу и кивнул в сторону Даниэль. Тот тут же повернулся и, сделав ей знак
следовать за ним, направился к ведущему вниз трапу. Девушка молча
повиновалась, кипя от возмущения: ведь граф оставил ее одну на палубе,
передав на руки матросам, словно хотел от нее отделаться.
Отведенная Даниэль каюта оказалась крошечной комнатушкой, в которой
трудно было даже повернуться. Обстановка состояла из узкой койки, покрытой
соломенным тюфяком, стола, одного стула с привинченными к полу ножками и
ночного горшка.
Когда дверь за матросом закрылась, девушка уныло опустилась па край
койки. Она чувствовала себя смертельно усталой, грязной и голодной. В каюте
было неимоверно душно, и Даниэль, прислушиваясь к доносившимся сверху звукам
корабельной жизни - топоту ног, командам капитана, скрипу снастей и лязгу
убираемых металлических сходней, - с тоской подумала о свежем, бодрящем
бризе там, на палубе.
Через некоторое время дверь каюты снова распахнулась, и на пороге
появился мальчик лет двенадцати с подносом в руках. Поставив его на стол, он
с доброжелательным любопытством посмотрел на девушку:
- Его светлость сказал, что ты будешь есть прямо здесь. А капитан
запретил тебе выходить из каюты, пока мы не придем в Дувр.
Мальчик немного помолчал, ожидая ответа, но услышал лишь невнятное
бормотание по-французски: он разобрал только одно слово: "извините".
- А, так ты из тех французов-лягушатников, которые не могут нормально
говорить по-английски, - презрительно протянул он. После чего вышел из
каюты, оставив Даниэль ужинать в одиночестве и предаваться своим
безрадостным мыслям.
Пища оказалась отнюдь не изысканной и не слишком обильной - холодное
мясо, сыр, черствый хлеб, явно выпеченный еще накануне и вымоченный в миске
с несвежей теплой водой. Но все-таки это была еда. Даниэль слишком хорошо
помнила о том, что такое настоящий голод, чтобы воротить нос.
Покончив с ужином, девушка предусмотрительно выставила поднос с посудой
в коридор, так как знала по прошлому опыту, что посудомойщик, придя за
грязными тарелками и прибором, непременно начнет отчаянно колотить в дверь
каюты.
Заняться было абсолютно нечем. Даниэль прилегла на жесткую постель и
снова прислушалась к происходящему на палубе: оттуда по-прежнему доносился
стук и скрип. Якорь, как видно, еще не поднимали. Во всяком случае, никакого
движения судна не чувствовалось. Но вот раздался скрежет цепи, корпус яхты
чуть дрогнул, послышался громкий и суровый голос капитана, сопровождавшийся
топотом матросских башмаков. Даниэль поняла, что "Черная чайка" вот-вот
отчалит от пирса порта Кале...
Она начала дремать, а потом и вовсе заснула, убаюканная мерным
покачиванием судна, вышедшего из спокойной гавани в пролив.
...Даниэль разбудил громкий удар о дверь ночного горшка, прокатившегося