"Марк Минуций Феликс. Октавий " - читать интересную книгу автора

III

Тогда Октавий сказал:
- Не хорошо, брат Марк, человека, который дома и вне дома находится с
тобой неразлучно, оставлять во мраке народного неведения, и допускать, что в
такой прекрасный день он преклоняется перед камнями, которые только обделаны
в статуи, облиты благовониями и украшены венками: ты знаешь, что такое
заблуждение Цецилия относится как к его, так не менее и к твоему стыду.
Между тем, как таким образом Октавий говорил мне, мы прошли город и
вышли на открытый морской берег. Легкие волны, забегавшие на песчаные края
берега, как будто углаживали их для прогулки, море всегда волнующееся, даже
и во время безветрия, всплескивало на землю если не седыми, пенистыми
волнами, то легкими, колеблющимися струями; нас необыкновенно восхищала игра
волн, когда мы стояли на самой окраине воды: они то приближаясь к нам, как
бы ласкали наши ноги, то убегая без следа скрывались в море. Таким образом,
мы тихо шли по краю немного извилистого берега, сокращая путь занимательными
рассказами. Октавий говорил нам о своем плавании по морю. Когда мы среди
разговора прошли довольно большое пространство, то той же дорогою
отправились в обратный путь. Достигнув того места, где находились вытянутые
на берег небольшие суда, висевшие ни бревнах, мы увидели мальчиков, которые,
задорясь друг перед другом бросали на море камешки. Эта игра состоит в том,
что берут на берегу небольшой, кругловатый, вылощенный волнами камень;
взявши этот камень между пальцами, наклоняются сколько можно ниже, почти до
земли, и бросают его над поверхностью воды; камень или скользит и катится по
воде, когда он слегка бросается, или же он рассекает сильные волны,
погружается, и опять поднимается, если ему дан сильный толчок. Победа
остается за тем из играющих, чей камень пролетает большое пространство и
чаще выскакивает.


IV

Октавий и я забавлялись таким зрелищем, но Цецилий совершенно не
обратил внимания на игры мальчиков, не смеялся при виде этого состязания:
молчаливый, смущенный, в стороне от нас, он показывал на лице своем какой-то
печальный вид.
- Что это значить? - спросил я его. - Отчего, Цецилий, я не узнаю твоей
веселости? Где эта ясность, которая сияла в твоих глазах даже среди самых
серьезных дел?
Цецилий отвечал:
- Меня сильно беспокоят и колют слова Октавия, которыми он упрекнул
тебя в нерадении, а чрез это непрямо, но и тем сильнее обвинил меня в
невежестве. Я не хочу на этом остановиться: я требую у Октавия объяснения
дела. Если он согласится вступить со мною в спор, то узнает что гораздо
легче спорить в кругу товарищеском, нежели рассуждать о предмете так, как
рассуждают философы. Сядем на каменном валу, охраняющем купальни и вдающемся
в море; здесь можем и отдохнуть от пути и свободнее вести спор.
Мы сели, как было сказано; мне, предложили занять место между Октавием