"Федерико Феллини. Делать фильм " - читать интересную книгу автора

священниками, церковью, семьей и неправильным воспитанием. Этому подростку в
его поиске женщины, в его тяге к ней рисуется такая, чтобы ее "было много".
Он как тот бедняк, что, думая о деньгах, предается бредовым мечтаниям не о
какой-то там тысяче лир, а о миллионах, миллиардах.
Видится мне еще сценка из детства нашего героя, когда он, открывший для
себя Сарагину и потрясенный этим открытием, приходит к ней снова, уже один,
в своей школьной форме. Очень яркий солнечный день, спокойное море источает
чудесный аромат. Вокруг нет ни души, и в этой зачарованной тишине слышится
голос Сарагины: она что-то напевает, как самая обычная девчонка. Напевает и
штопает свои носки, сидя на детском стульчике у амой воды. Этакий загадочный
и пугающий образ матери. Разве странно, что мальчику она видится именно так,
как мать? У нас в стране существует самый настоящий культ матери: мамы,
мамищи, всевозможные великие матери занимают господствующее место в этой
захватывающей иконографии и на нашем личном и на общественном небосклоне:
мать пресвятая богородица, мать-страстотерпица, мама Рома, мать-Волчица,
Родина-мать, матерь наша Церковь. Но можно ли считать оправданным это
избыточное наличие, это изобилие матерей? Хочу попытаться истолковать все
по-своему, рискуя навлечь на себя гнев какого-нибудь ученого-психоаналитика.
Мне представляется, что весь этот избыток свидетельствует, скорее, об
отсутствии матери. Разве нам вместо матери не подсовывают постоянно
всевозможные суррогаты, фетиши? Именно этим занимаются индустрия, рынок,
сбывающий эротику как товар, порнография. Так что "доброй, милой матери" нам
как раз всегда не хватало, и мы ощущаем эту нехватку и слишком часто
чувствуем себя этакими маленькими несмышленышами. Проститутка - своего рода
контрапункт, главная спутница матери по-итальянски. Постичь одну из них, не
постигнув другой, немыслимо. И если кормила и одевала нас мать, то так же
неизбежно - я имею в виду по крайней мере мое поколение - к половой жизни
нас приобщала проститутка. Все мы им обязаны, все мы в долгу перед
женщинами, которые сумели на время заменить нам наши желания, наши надежды,
наши фантазии, направив их в какое-то определенное русло; часто все это было
жалко, убого, но все равно чудесно. Ибо, хотя проститутка и исчадие ада, она
все же сохраняет власть и очарование существа, словно вышедшего из какого-то
сверхземного мира. Она непостижима и потому выглядит в наших глазах огромной
и неуловимой, всеведущей и простодушной. Совсем как наши фантазии, которые
она не только отнимает у нас, но и претворяет в жизнь.
Ну что бы мне еще хотелось вставить в фильм? Да, вот: ангела-хранителя.
Фигура ангела-хранителя сопровождает нас в жизни до тринадцатилетнего
возраста. В фильме это может быть воспоминание или фантазия протагониста,
который пытается представить себе, каким был его ангел, явившийся ему
однажды во сне.
Затем будет - теперь уже неизбежная - сцена в доме-гареме со всем его
женским населением и женой в том числе: одна шьет, другая хлопочет в кухне,
две смотрят телевизор. Наш герой приводит свою новую подругу, и все
остальные встречают ее очень сердечно. Он - этакий безмятежный патриарх -
беседует и ужинает вместе со всеми своими женщинами. Укладывает их спать.
Потом, оставшись один, открывает маленькую дверцу в коридоре, за дверцей -
винтовая лесенка, ведущая в комнатку наверху, где при свете свечи
отец-иезуит Арпа читает какую-то книгу: он поджидает нашего героя, чтобы
по-дружески обсудить с ним вопрос о церемонии посвящения.
И еще цирк со всеми его персонажами.