"Беппе Фенольо. Личные обстоятельства " - читать интересную книгу автора

увидит. Разве что мои внучки, когда им будет столько лет, сколько мне
сейчас". И он не нашелся, что сказать, подавленный страшным, ужасающим
подозрением, что внучки Фульвии, возможно, не будут их общими внучками. "А
следующее письмо как ты начнешь? - продолжала она. - Это начиналось:
"Фульвия прелесть". Я правда прелестна?" - "Нет, ты не прелестна". - "Ах
так?" - "Ты ослепительно прелестна". - "У тебя... у тебя... у тебя привычка
выделять слова... Например, я как будто услышала слово "ослепительно" первый
раз в жизни". - "Ничего странного, - объяснил он. - До тебя не было света,
значит, не было и этого слова". - "Обманщик! - проворчала она через
секунду. - Смотри, какое удивительно прекрасное солнце!" И она поднялась с
травы и, добежав до конца аллеи, остановилась лицом к солнцу.
Сейчас его взгляд повторял тогдашний путь Фульвии, но, не достигнув еще
конца аллеи, вернулся к началу пути - к последней черешне. Бедное дерево,
как оно сдало, как постарело!
Он сбросил с себя оцепенение и, тяжело ступая, прошел к площадке перед
портиком веранды. Гравий слипся от клейких листьев - листьев, скопившихся на
земле за две осени его разлуки с Фульвией. С книгой она почти всегда
устраивалась вон там, в передней части веранды, отрешенно сидя в соломенном
кресле с красными подушками. Она читала "Зеленую шляпу", "Фрейлейн Эльзу",
"Исчезнувшую Альбертину"... Для него было невыносимо видеть эти книги у нее
в руках. Он поносил, он терпеть не мог Пруста, Шницлера, Майкла Арлена. Со
временем, правда, Фульвия стала обходиться без этих книг: казалось, ей
достаточно стихов и рассказов, которые он все время переводил специально для
нее.
Первым был перевод "Evelyn Норе"{[3]}. "Это мне?" - спросила она. -
"Только тебе". - "А почему мне?" - "Потому что... плохо, если тебе не
нравятся такие стихи". - "Плохо для меня?" - "Нет, для меня". - "А что
это?" - "Beautiful Evelyn Hope is dead./Sit and Watch by her side an
hour"{[4]}. Потом на глазах у нее блестели слезы. Она рассыпалась в похвалах
переводчику: "Неужели это ты перевел? Ведь ты настоящий бог. А что-нибудь
веселое ты когда-нибудь переводишь?" - "Никогда". - "Почему?" - "Веселое мне
как-то на глаза не попадается. Должно быть, избегает меня".
В следующий раз он принес ей рассказ По. "О чем он?" - "Of my love, of
my lost love, of my lost love Morella"{[5]}. "Прочту сегодня ночью". - "Я
переводил его две ночи". - "А когда же ты спишь?" - "Только не ночью, -
ответил он. - Ни одна ночь не обходится без тревоги, а я член Национального
общества ПВО". Она расхохоталась. "ПВО? Ты состоишь в обществе ПВО? Лучше бы
ты мне этого не говорил. Вот потеха! Можно умереть со смеху. Доброволец ПВО,
с желто-синей повязкой на рукаве!" - "С повязкой - да, а вот насчет того,
что доброволец - дудки! Нас вызвали в федерацию{[6]} и записали, и, если не
явишься по тревоге, завтра жди домой полицейских. Джорджо тоже записали". Но
над Джорджо Фульвия не смеялась - наверно, больше не было настроения.
Это Джорджо Клеричи познакомил его с Фульвией - в спортзале, после
баскетбольного матча. Они вышли из раздевалки и увидели ее в толпе
расходившихся зрителей - жемчужину, спрятавшуюся в водорослях. "Это Фульвия,
Шестнадцать лет. Трусишка бежала из Турина от бомбежек, хотя, если говорить
честно, находила их забавными. Теперь обитает в наших краях, на холме,
бывшая вилла нотариуса... и тэ дэ и тэ пэ. У Фульвии куча американских
пластинок. Фульвия, этот парень знает английский как бог".
Лишь в последнюю секунду Фульвия подняла на Мильтона глаза, и в них