"Эдна Фербер. Вот тако-о-ой! " - читать интересную книгу автора

медленный, тяжелый топот мужчин, нагруженных тяжелой ношей. Они несли ее,
видимо, с бесконечными предосторожностями, эту ношу, которой уж не нужна
была такая бережность. Селина никогда не слышала этого звука, однако теперь
вмиг угадала истину тем женским инстинктом, который стар как мир.
Тяжелые шаги вперемежку со стуком чего-то о дерево... Вот подымаются по
узкой лестнице, вот идут по коридору. Она встала, иголка дрожала в руке.
Шляпка упала на пол. Глаза ее были широко раскрыты и не отрывались от двери.
Она вслушивалась. Селина уже знала, что случилось.
Она поняла это раньше, чем услышала за дверью хриплый мужской голос:
- Опустите здесь немного углом, вот так. Легче, легче. - И
пронзительный визг миссис Теббитт:
- Нельзя нести его сюда. Как вы смели принести его ко мне в дом!
Селина на минуту задохнулась, но пришла в себя. Все еще тяжело дыша, с
внезапно сжавшимся сердцем, она стремительно распахнула дверь. Плоская,
длинная ноша, прикрытая пальто, закрывавшим и лицо. Ноги в блестящих
ботинках. Он всегда заботливо относился к этим вещам.
Симон Пик был убит выстрелом из револьвера в игорном доме Джеффа
Генкинса в пятом часу дня. Ирония судьбы заключалась в том, что пуля
предназначалась вовсе не ему. Она была выпущена одной из тех "демонических"
дам, всегда вооруженных бичом или револьвером для запоздалой защиты своей
чести, и должна была наказать за измену известного в Чикаго издателя газеты,
которого все другие газеты называли бонвиваном.
Дело было быстро замято. Газета спасшегося издателя - наиболее
передовая газета Чикаго - вскользь упомянула об инциденте и умышленно
исковеркала имя. Леди, считая свою задачу выполненной, обещала себе в
следующий раз целиться лучше - и успокоилась.
Симон Пик оставил в наследство своей дочери два прекрасных, удивительно
чистой воды бриллианта (у него была характерная для игроков любовь к этим
камням) и сумму в четыреста девяносто семь долларов. Как он умудрился
сохранить для Селины эти деньги, осталось тайной. Конверт, в котором они
лежали, по-видимому, содержал некогда большую сумму. Он был запечатан и
потом вскрыт. На наружной стороне его тонким, почти женским, почерком Симона
было написано: "Для моей маленькой дочери Селины Пик на случай, если со мной
произойдет несчастье". Под этим стояла дата: написано было семь лет тому
назад. Никому не было известно, какая сумма была положена в конверт
первоначально. Тот факт, что некоторая часть этой суммы все же сохранилась,
был трогательным доказательством, что этот игрок, для которого деньги -
наличные деньги - были прежде всего средством унять свою лихорадку за
зеленым столом, делал героические усилия, чтобы держать себя в узде ради
своей девочки.
Селине предстоял выбор между возвращением к теткам в Вермонт и
самостоятельной жизнью в Чикаго. Либо отойти от неведомых страхов и
жизненных забот и превратиться постепенно в высохшее и сморщенное яблоко с
плесенью внутри, подобно тетушке Сарре и тетушке Эбби. Либо - добывать себе
средства к существованию своим трудом. Она не колебалась.
- Но какой работой? - спрашивала Юлия Гемпель. - Что же ты можешь
делать?
- Я... ну, я могу быть учительницей.
- Чему ты станешь учить?
- Да всему, чему мы учились у мисс Фистер.