"Росарио Ферре. Дом на берегу лагуны " - читать интересную книгу автора

сложили головы в Пунта-Брава, Дос-Риос и Камагуэе во время кровавой битвы с
кубинцами, поднявшими революционный мятеж. Кубу Испания потеряла, так что
оставалось плыть только в Пуэрто-Рико. "Может, остров такой невзрачный, что
не было и смысла за него драться? - так думал Буэнавентура. - Или Испания к
концу войны с американцами так выдохлась, что уже не было сил бороться?"
Буэнавентура прибыл в порт Сан-Хуана 4 июля 1917 года. Как раз в те дни
президент Вильсон собирался подписать закон Джонса и для этого послал гонцов
за золотым пером дона Луиса Муньоса Риверы, Чрезвычайного уполномоченного в
Вашингтоне, - но тот только что скончался. Луис Муньос Ривера был любимым
поэтом Острова и сумел с помощью разных сложных фокусов благорасположить к
себе иностранцев в американском Конгрессе, а сам при этом пришпоривал кобылу
островной независимости.
Как раз когда "Святая Дева Ковадонгская" приближалась к порту,
начинались - и с большим шумом - празднества в честь этого великого события:
принятия закона Джонса. Теперь каждый пуэрториканец имел право на
американский паспорт, этот могущественный талисман, вызывавший зависть всех
иностранцев, потому что он открывал двери в широкий мир. С момента высадки
американцев в Гуанике в 1898 году мы знали, что можем передвигаться только
внутри ограниченного сегмента. Испания предоставила нам автономию за полгода
до своего поражения в испано-американской войне, однако пуэрториканцы не
сумели воспользоваться своими гражданскими правами. До того мы
путешествовали с испанскими паспортами, которые по окончании войны стали
недействительными.
"Быть гражданами никакой страны - наверняка не слишком приятно, -
размышлял Буэнавентура, разглядывая из-под палубного навеса окруженный
внушительными стенами красивый город, который медленно приближался к нему. -
И что самое плохое, еще и не поехать никуда". Он слышал, говорили, будто
большая часть населения Острова - иммигранты, люди с Канарских и Балеарских
островов, из Каталонии, а также французы и корсиканцы. Иные приехали из
Венесуэлы и с близлежащих островов, гонимые очередной войной за
независимость, неизбежно несущей разорение, если не смерть, нормальным
людям. Пуэрториканцы привыкли перемещаться с острова на остров, с континента
на континент, будто птицы, для которых естественная форма существования -
перелет с одного места на другое. Теперь любое путешествие для них означало
целый комплекс сложных уловок, чрезвычайно затратную коммерческую сделку, и
то, что у них не было паспорта, становилось причиной быстрого обнищания.
Буэнавентура понаблюдал, как погружается в воду якорь, похожий на
стрелу, пущенную в морские глубины. Жить пленником на территории в двести
семьдесят квадратных километров - площадь Острова согласно атласу, с которым
он сверился, отплывая из Испании, - это, должно быть, ужасно. Именно так и
жили пуэрториканцы последние девятнадцать лет. Поэтому-то весть о том, что
они получают американское гражданство, а также паспорт с золотым орлом на
обложке вызвала такое невероятно шумное ликование. Отныне паспорт будет
служить им волшебным щитом; они смогут поехать в любую страну мира, пусть
даже в самую опасную или в самую экзотическую; они имеют право требовать
политического убежища в посольстве Соединенных Штатах, и посол обязан им
помогать в любой ситуации.
Буэнавентура сошел на берег с корабля "Святая Дева Ковадонгская", когда
утро было уже в разгаре, и направился в Пунтилью, местечко, примыкавшее к
порту Сан-Хуана на самом берегу бухты. Как раз там, где испанские торговцы