"Жан-Луи Фетжен. Ночь эльфов ("Эльфы" #2) " - читать интересную книгу авторапришлось. Ему никто даже и не пытался объяснить природу их нового союза.
Возле него сидели старый друид Гвидион и принц Дориан, казавшиеся рядом с варваром еще более хрупкими и бледными. Смотреть на них и разговаривать с ними оказалось для Утера непривычным испытанием. Он впервые испытал ощущение, что не является в полной мере самим собой, говоря на эльфийском языке с существами, которых он никогда раньше не видел, прижимая к сердцу Дориана, обнимая Блодевез, утешая старого Гвидиона... И они сами, казалось, видят Ллиэн сквозь него - как будто его самого не существует. Может быть, и она чувствовала то же самое, когда он встретил своих старых товарищей и знатных сеньоров, которых ради него собрал Ульфин... Он тоже был здесь, одетый в тунику со своим собственным гербом - красная борзая на желтом поле,- и на щеке у него был шрам от эльфийской стрелы. За ним сидели герцогиня Хеллед де Соргалль - единственная женщина среди собравшихся, и Лео де Гран, герцог Кармелид, стальная кираса которого поблескивала в свете костра. Когда поднялся ветер, Мерлин бросил в огонь несколько веточек омелы. В следующее мгновение вверх взметнулся сноп искр. Озеро заволновалось, плеск волн о берег усилился, и все, сидевшие вокруг костра, ощутили ледяной холод, который начал распространяться по всему лагерю. Юные эльфийки, к удивлению людей, спустили свои туники с плеч и подняли руки, подставляя свои обнаженные груди невидимым укусам душ усопших. Эльфийские друиды и барды затянули какой-то странный напев. Голоса их звучали то пронзительно, то глухо, иногда напоминая рычание хищников, иногда поднимаясь до ужасающего резкого визга. Гномы, собравшись вокруг одного из костров, равномерно и тяжело ударяли ногами о землю и тоже пели - у них это было похоже на боевую песнь. Люди молились, преклонив колени и сложив руки на груди, дрожа от на озере разыгралась настоящая буря. Ветер, глухо завывая, поднимал такие высокие волны, что они доходили до самых корней высоких лесных дубов. В их шорохе иногда прорывались странные звуки, напоминающие резкие вскрики, хрипение или свист. Ощущение было ужасным - сама Смерть, видимая, осязаемая, скользила среди живых... Утер, раскинув руки, стоял, слегка пошатываясь от сильных порывов ветра и от наплыва образов и голосов - среди них были и его близкие, ушедшие из жизни, и другие, которых он не знал. Друзья, умершие на его руках, - Родерик и Цимми; враги, умершие от его рук... Изможденные эльфы... Какие-то странные, гримасничающие твари... Внезапное мимолетное ощущение божественного присутствия, яркий свет, словно дыхание божества на его лице... И вдруг он узнал среди всех этих призраков своего отца. Утер встряхнул головой, открыл глаза - и видение тотчас же исчезло. Но это и впрямь был Систеннен... - Отец! Ветер резко стих, и от этого Утер едва не потерял равновесие и не упал. Все остальные обитатели лагеря, как и он, пошатывались или лежали на земле, словно марионетки, которым перерезали ниточки, в полной тишине, нарушаемой лишь потрескиванием костров. Утер чувствовал себя полностью обессиленным, неспособным сделать малейшее движение, измученным бесконечными видениями, пронесшимися мимо него и неуловимыми воспоминаниями о божественном озарении. Перед ним по-прежнему оставался неотвязный образ - лицо его отца среди всех этих мертвецов... Потом он увидел, что все снова смотрят на него, но заговорил на сей раз |
|
|