"Жан-Луи Фетжен. Ночь эльфов ("Эльфы" #2) " - читать интересную книгу авторагнев.
Он сам себя не узнавал. Неужели он слишком долго пробыл в Лоте, возле людей, чтобы ревность и ненависть настолько завладели им? Возможно ли, чтобы король Высоких эльфов, из древней расы потомков Мориган, плакал от любви, как эти нелепые бродячие поэты? Когда Ллиэн отправилась в это бессмысленное путешествие, ему показалось, что он теряет ее навсегда, и на протяжении многих дней это смутное ощущение понемногу перерастало в уверенность. Потом у него уже не получалось увидеть ее во сне и даже вызвать в памяти ее лицо (а сны Ллэндона, как было известно во всех эльфийских кланах, всегда содержали в себе какую-то часть правды). В конце концов, это чувство укоренилось до такой степени, что возвращение Ллиэн почти удивило его. Но еще до того, как ее живот начал округляться, ему стали сниться другие сны, о которых он не говорил никому - даже Гвидиону, верховному друиду. Эти сны были настолько отвратительны, что он резко просыпался среди ночи, весь в поту, бросался в лес и мчался, не разбирая дороги, до полного изнеможения. Но забвение не приходило. Сейчас он уже не испытывал ни гнева, ни стыда, но расстояние, отделявшее его от Ллиэн, длиной всего в несколько локтей, превратилось в непреодолимую пропасть - по крайней мере, до тех пор, пока Ллиэн сама не заговорила бы о примирении. Но она теперь была в другом лагере - рядом с дочерью, и ее чувства шли по обратному пути - от печали к гневу. Лишенная забот Блодевез и благословения верховного друида, она все же смогла вдохнуть в свое измученное тело силу древних рун, непрестанно повторяя слова Феот - первого рунического заклинания: Скеал тэах манна гевилк миклун хит даэлан Тиф хе виле фор дрихтне домес хлеотан. Рианнон завозилась в своей колыбели, выстланной мхом и листьями, - еще полусонная, она время от времени резко подергивала ножками и ручками. Ллиэн инстинктивно прижала руку к животу. Всего несколько дней, даже несколько часов назад, эти толчки отдавались внутри нее самой... Несколько глубоких вздохов, надутые губки - и новорожденная проснулась, забавно наморщив носик. - Рианнон, - неясно прошептала Ллиэн ей на ухо. - Не называй ее так! Улыбка королевы исчезла. Ллэндон молчал уже несколько часов, и теперь его внезапно прозвучавшие слова поразили ее. - Она не королева, - продолжал он, - и никогда ею не будет. - Это моя первая дочь, - сказала Ллиэн, стараясь не повышать голос и не смотреть в холодные глаза мужа. - Богиня мне свидетельница, как я хотела иметь дочь от тебя, но у нас ее не было... У нас не было даже сына, Ллэндон... Значит, на то была воля Богини... - Оставь богов в покое! - воскликнул Ллэндон. - Воля Богини тут ни при чем! Ты спала с Утером, ты отдалась ему, словно шлюха из грязных человеческих городов, - вот и все, что произошло! От его крика Рианнон проснулась и заплакала. Ллиэн прижала ее к себе, дала ей грудь и некоторое время молчала, чтобы успокоиться, прежде чем заговорить. - Когда мы были молоды, Ллэндон, мы оба отдавались, как ты говоришь, |
|
|