"Жан-Луи Фетжен. Ночь эльфов ("Эльфы" #2) " - читать интересную книгу автора

мой... Видишь ли, мое предложение небескорыстно. Бог гневается, когда
потешаются над ним, и если таково твое намерение, то от его гнева стены
этого замка содрогнутся и рассыплются в пыль.
Горлуа убрал руку и сжал пальцы в кулак.
- Все, чего я хочу, герцог Горлуа, - чтобы в твоей душе появилась
любовь к Богу. Чтобы ты отказался от греха и воспринял всем сердцем истинную
христианскую веру. Я хочу, чтобы ты стал святым королем... И только тогда ты
получишь руку Игрейны.

Они вышли в путь очень рано, едва занялся день, чтобы идти по
рассветной прохладе. В необъятном, уже голубом небе клочья последних ночных
облаков рассеивались вдалеке, над огромным темным океаном Элиандского леса.
Оба рыцаря, друид и гном шли в один ряд, не говоря ни слова и с наслаждением
подставляя лица еще нежарким лучам восходящего солнца. Высокая трава,
покрытая росой, сверкала и переливалась у них под ногами, словно гладь
озера, насколько хватало глаз. Они спустились с последнего холма медленно,
почти с сожалением. Перед ними до самого горизонта простирался Броселианд -
густой, сумрачный и угрожающий, похожий на крепость. Еще час ходьбы - и они
достигнут границы леса.
Утер поискал глазами Каэр Систеннен - укрепленное поместье отца,
которое было там, вдалеке, между лесом и озером. Но священный лес эльфов был
таким обширным, что можно было идти вдоль него целыми днями и видеть все ту
же линию холмов и бесконечный горизонт, прежде чем появлялись земли,
освоенные людьми.
Они шли вровень, но каждый знал, что их ведет Мерлин, хотя он не
указывал дорогу, просто неторопливо шел между высоких стеблей травы, слегка
покачивая головой, словно спал на ходу. С того момента, как они проснулись,
Утер несколько раз пытался завязать с ним разговор, но у мужчины-ребенка был
еще более отсутствующий вид, чем обычно, и ни один из них - даже Бран,
который, однако, то и дело что-то недовольно бормотал,- не осмеливался
нарушать молчание, царившее в их небольшой группе.
Мерлин и в самом деле отсутствовал. Лишь небольшая часть его сознания
оставалась с его спутниками. Но душа была не здесь - на другом краю леса, за
пеленой тумана, следуя за обнаженной эльфийкой, прижимавшей к груди
крошечное тельце дочери, бледное, словно предрассветное небо. Потом они
заснули в раскидистой кроне дуба, укрывшись там от волков и от других
опасных встреч, но с первыми лучами солнца снова продолжили свой путь -
теперь на смену высоким деревьям пришли заросли мертвого сухого кустарника и
густые переплетения корней, среди которых петляла едва заметная тропинка.
Когда Мерлину показалось, что он потерял их из виду, сердце его лихорадочно
застучало, и он резко ускорил шаги, отчего его спутники удивленно
переглянулись. Он не мог понять, ведет ли их Ллиэн или он сам. Он посмотрел
на холм, на Утера и остальных спутников, затем перевел глаза на лес, ярко
освещенный уже высоко стоявшим солнцем. Он понял, что рыцарь что-то говорит
ему, машинально кивнул и взял из его рук протянутый мех со свежей водой. И
снова оказался где-то рядом с Ллиэн, идущей через лес и иногда
вглядывающейся в глаза дочери, Морганы.
- Здесь...
Мерлин вздрогнул и резко остановился. Ллиэн только что заговорила с
ним, и он, наконец, четко ее увидел. Она стояла к нему спиной, так близко,