"Лион Фейхтвангер. Безобразная герцогиня Маргарита Маульташ" - читать интересную книгу автора

вот по полю, предназначенному для празднества. Тут и палатки, и флагштоки,
и площадь для турниров, однако нет ни невесты, ни денег.
У самой дороги король заметил мальчугана. Тот не слышал топота
приближавшейся лошади; он деловито присел на корточки в углу одной из
палаток, приподнял платье и, тужась, справлял нужду. Король, увидев такое
осквернение своей свадебной территории, хлестнул мальчика. Но как только
тот заревел, Генрих пожалел его, бросил ему монету.
Нет, так продолжаться не может. Эти палатки, которые стоят и ждут,
унизительны для его величества. Пора покончить с Люксембуржцем и его
ветреными планами. В Инсбруке он встретился с Австрийцем, с герцогом, с
хромым Альбрехтом. С ним заключит он соглашение - пусть Австриец
раздобудет ему невесту. Разве на Люксембуржце свет клином сошелся?
Подумаешь! То, чего не может или не хочет сделать Люксембуржец, сделает
Габсбург.
Генрих не привык слишком долго предаваться досаде. Едва он принял
решение, как разрядил свой гнев в холодный, бодрый, божий воздух. Совсем
иными, веселыми глазами посматривал он вокруг себя на праздничные
сооружения. Смейтесь на здоровье! Все это скоро пригодится. Он выпрямился,
стал насвистывать задорную песенку, пришпорил коня, так что господам из
свиты пришлось догонять его.


Проезжая верхом через обширный полотняный городок, пятеро господ,
составлявших ближайшую свиту Генриха, обменивались шутливыми намеками
насчет задержавшейся свадьбы короля. Все пятеро были гораздо смышленее
своего господина, они, по мере сил, доили его - особенно свирепый бургграф
Фолькмар, - выжимали из него все новые лены и откупа. При всем том, они
по-своему любили этого полнокровного, покладистого государя: щедрый,
набожный, охотник до пиров и спорта, веселый собутыльник, любитель женщин;
преданный новшествам моды и всяческим удовольствиям, он не был лишен
фантазии, легко увлекался любой затеей, хотя обычно очень скоро остывал. В
эпоху, когда политика зависела целиком от личности государя, такой человек
не мог надеяться на особенно блестящие перспективы, а со времени
богемского эпизода он был из большой европейской политики навсегда
исключен. И если сам об этом не догадывался, то тем более твердо знали это
господа приближенные. Они знали: не он хитрит в политике, а с ним хитрят
политики.
С этой точки зрения они оценивали и его брачные планы, и эти
пустовавшие палатки имели для них совсем иной, чем для доброго короля,
глубоко иронический смысл.
Кормило Римской империи держали в своих руках три государя: удалой,
блестящий, изменчивый Иоганн Люксембургский и Богемский; неуверенный,
нерешительный тяжелодум Людвиг Виттельсбах; цепкий, дальновидный Альбрехт
Габсбургский, в котором паралич развил особую жесткость, так что он стал
руководителем своих братьев, деливших с ним власть. Все три государя были
равны по могуществу, все трое тянулись к власти над империей и всем
христианским миром, все трое были начеку, подстерегали друг друга;
зарились на страну в горах, на Каринтию и Тироль, где сидел Генрих,
стареющий вдовец, без наследников мужского пола. Вот она, возможность, и
притом единственная, значительно расширить свою власть и владения. Эта