"Лион Фейхтвангер. Безобразная герцогиня Маргарита Маульташ" - читать интересную книгу автора

в общем, он узнавал в этом Иоганне отражение себя, видел как бы своего
младшего брата. В беспечном неведении он считал, что и мир видит Иоганна
таким, каким тот представляется ему самому.
Он выпил залпом вино, с затуманенными глазами, похрюкивая, фамильярно
толкнул в бок Люксембуржца, забормотал ему на ухо непристойности. Умный,
блистательный Иоганн ласково выслушивал простодушную старческую болтовню
короля, не давая заметить ни одним движением, что считает его старым
болваном. Оба короля шептались, обняв друг друга за плечи, рассказывали
фривольности, фыркали.
Остальные мужчины тоже оживились, их лица покраснели. Богемцы,
люксембуржцы, тирольцы плохо или же вовсе не понимали друг друга. Это
служило поводом для множества шуток. Громче всего раздавался дребезжащий
смех обоих побочных братьев короля, Генриха фон Эшенло и Альбрехта фон
Камиан.
Девочка Маргарита поглядывала удивленными умными глазами на своих
веселых дядей. Ее статс-дамы, фрау фон Лодрон, фрейлейн фон Ротенбург,
жеманно просили мужчин не рассказывать так громко столь рискованные
анекдоты при детях. Обе увядающие придворные дамы выпили сладкого вина, на
их щеках выступили пятна, они улыбались кисло-сладко, возбужденно.
За дамским столом сидела и младшая сестра Маргариты, болезненная калека
Адельгейда. Нелюдимая девочка гораздо охотнее осталась бы у монахинь в
монастыре Фрауенхимзее. Но Маргарита настояла, чтобы сестра присутствовала
на свадьбе. И вот она сидела среди праздничного гула, хохочущих рыцарей,
среди знамен и парадных блюд, внучка мощных завоевателей страны, дряблая,
горбатая, больная, очень похожая на придворных шутов и карликов, которые
кривлялись перед нею, отпуская унылые, грубые шутки. Кроткая Беатриса
Савойская, ее мачеха, улыбалась ей, гладила ее руку.
Мрачный, неподвижный, стесненный парадной одеждой, сидел маленький
принц Иоганн, жених, на почетном месте. Дети едва успели обменяться
несколькими словами. Он искоса посматривал на сидевшую рядом с ним
невесту, такую уверенную в себе, без тени робости. Чтобы как-нибудь
преодолеть свое смущение, он ел много и торопливо, без разбору, пил пряное
вино. В конце концов его затошнило; он насупился, старался удержаться, но
потом не вытерпел. Архиепископу Ольмюцскому пришлось его вывести. Гости
кругом посмеивались, добродушно, весело шутили. Маргарита смотрела прямо
перед собой, холодно, презрительно.
Когда принц вернулся, он был уже без доспехов, ему стало легче. С
хмурым и упрямым лицом принялся он за фисташки, фиги, пряники,
лекарственные леденцы, конфеты. Это путешествие, эта безобразная гордая
девчонка - его невеста, пир, отец и этот старый толстяк, который стал его
тестем, - все было ему глубоко противно. Хотелось очутиться в грязной
богемской деревушке, возле замка его матери, хотелось гонять с
деревенскими мальчишками, всякими Вячеславами, Богуславами, Прокопами. Он
был рослый, сильный и трусливый. Он безжалостно тузил и кусал товарищей
своих игр. Когда они защищались, он еще кое-как мирился с этим. Но если
ему грозило поражение, он вдруг становился королевским сыном, негодовал,
жаловался, требовал суровых наказаний. Он воспитывался у матери, Елизаветы
Богемской, которая принесла Люксембуржцу королевство. Это была истеричная
дама, неистово влюбленная в своего лучезарного супруга, отчаянно
ревновавшая его к бесчисленным любовницам. Особенно яростно ненавидела она