"Лион Фейхтвангер. Марианна в Индии (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

попросила мужа дать сварливой особе на чай. Карл Адам заявил, что лишен этой
возможности. Сказал, что не дорожит деньгами, но те пятнадцать луидоров,
которыми он еще располагает, отложены на первое время жизни в Индии. Этой
суммы хватит самое большее на неделю, он твердо решил не прикасаться к ней
до прибытия. Во время этого разговора горничная продолжала стоять на месте,
не приступала к уборке. Не понимая немецких слов, она, вероятно, все же
улавливала их смысл. Видя, что подачки не последует, она ушла, не выполнив
приказания баронессы. Марианна сначала хотела жаловаться на девушку, но,
поразмыслив, предпочла ласково попросить ее, задобрить, подарив ей недорогую
брошку.
Теперь барон к обеду стал одеваться особенно пышно. Гораздо пышнее, чем
господин старший советник провинции Мадрас, по-прежнему сменявший один из
двух своих сюртуков кофейного цвета на другой. Но атласный камзол Имхофа был
слегка потерт, парик - тоже не первой свежести; чопорный мистер Гастингс
резко отличался от барона, к невыгоде последнего. Марианна оживленно болтала
по-немецки; говоря по-английски, она делала те же ошибки, что и в первый
день. Она видела, что корректный мистер Гастингс так же восхищается ее
болтовней на швабском наречии, как и ее неправильной английской речью. Она
любила своего мужа и твердо решила стать миссис Гастингс.
Генеральша Клэверинг теперь уделяла много времени барону Имхофу. Но
стоило только Марианне приблизиться к ним, как генеральша застывала в
принужденной позе, замолкала и вскоре удалялась. Марианна твердо решила, что
станет миссис Гастингс и будет первенствовать в пику генеральше.
Спустя три дня Уоррен Гастингс захворал. Преподобный Артур Сальмон,
изучивший медицинские науки, не мог определить, где именно угнездилась
болезнь. На всякий случай он прописал жаропонижающие средства; однако
истинная причина заболевания чопорного господина заключалась в его
бездеятельности; хорошо он чувствовал себя только в неустанной работе, среди
треволнений.
Сидя в душной, плохо проветриваемой каюте, Марианна Имхоф ухаживала за
больным. Подолгу глядела на его длинный нос, как бы продолжавший лоб -
переносица была незаметна - и казавшийся еще много длиннее на исхудалом
лице. Вглядывалась в массивный подбородок, в огромный лоб, блестящий,
непомерно высокий, - ибо в тридцать девять лет Гастингс уже начинал лысеть.
Напряженно внимала словам, срывавшимся с тонких, пересохших губ. Она
понимала почти все, понимала, что он говорит об управлении страной, о
войске, иногда цитирует кого-нибудь из латинских классиков. В Штутгарте ей
часто приходилось слышать латинскую речь, она невольно смеялась над тем, как
звучат латинские слова в устах англичанина, и - о чудо! - больной, бесспорно
не подозревавший, что она возле него, вторил ее смеху.
Тогда Марианна Имхоф, любившая своего мужа Карла Адама, убедилась, что
будет счастлива с человеком, чья фамилия - Гастингс, а имя так трудно
произнести, и решила во что бы то ни стало выходить его. С этого дня она
стала проводить в его каюте круглые сутки, вызывая этим общее негодование.
Когда Гастингсу стало лучше и его сознание впервые совершенно
прояснилось, он попросил зеркало. Он часто бывал в смертельной опасности,
благодаря своей невозмутимости выходил победителем из самых тяжелых
положений, его девизом был совет Горация - хранить спокойствие в трудных
обстоятельствах. Но сейчас, увидя в зеркале изможденное, обросшее бородой
лицо, он заметно испугался и с необычным для него крайним возбуждением стал