"Лион Фейхтвангер. Ифтах и его дочь" - читать интересную книгу автора

Я добросовестно старался не смеяться над поступками людей, не
оплакивать их и не ненавидеть; я пытался понять их.

Спиноза


Глава первая

I

Человек триста, не более, несли к могиле главу рода из Гилеада. Для
такого великого воина и судьи это была не такая уж большая траурная
процессия. Но едва достигший шестидесяти лет, крепкий человек умер так
неожиданно, что только немногие знали о его скоротечной болезни. Утром,
последовавшим сразу после его смерти, сыновья закрыли ему глаза, высоко
подвязали подбородок. Они подстригли ему волосы - чтобы не мешали в будущем
доме. Затем вытянули ноги и укутали в покрывало. Так и понесли они его
теперь из дома на грубо обтесанных носилках - с городского холма вниз, а
затем снова вверх в Обот, на кладбище, чтобы он впредь жил там в пещере
вместе с другими духами.
Полдень давно уж был позади, жара спала, дул легкий ветерок. Несмотря
на это, дорога провожавших в последний путь была нелегкой. Сыновья покойного
и самые знатные мужчины рода, сменяя друг друга, несли носилки. Они
старались, с готовностью подставляли плечи, чтобы принять нетяжелую ношу,
однако чувствовалось в них какое-то противодействие, какой-то страх перед
покойным.
Родственники и друзья надорвали платье, остригли волосы и посыпали
головы пеплом. Так и тянулись они, босые, с обнаженными головами - мимо
красивого, яркого ландшафта. Сначала по узким, извилистым тропинкам вниз, а
потом - по eще более узким дорожкам вверх, к следующему холму. Мужчины
молчали, женщины кричали и плакали. Их одежда тоже была надорвана и
обнаженные головы посыпаны пеплом. Они наносили себе удары и царапали грудь.
Впереди воплощением печали тащилась жена покойного, Зилпа. Этой статной
женщине было около пятидесяти лет, но волосы eе eще не поседели, на открытом
лице с крупным носом не было морщин, властный взгляд под широким низким
лбом, темные глаза смотрели eще ясно и твердо. Обычно Зилпа, жена
предводителя рода Гилеада, держалась достойно. Сегодня она рвала на себе
волосы и царапала грудь. Eе крик - то пронзительный, то угрожающе-гортанный
("Эха, эха!" и "Хо и ха и ах!") покрывал все звуки.
Она старалась показать, что всей душой уважала покойного - чтобы люди
поняли, какого великого человека несут к могиле.
Он был не просто отец своих детей, не просто глава рода и даже не
просто судья в Гилеаде. Многие называли его "Судья Израиля". И если даже
кто-то и был против этого, он все равно заслужил это звание. Ибо снова и
снова вторгались в страну дети Моава, Аммона и Мидиана - грабили скот,
опустошали поля, сжигали дома, убивали мужчин, насиловали женщин, уводили
детей в рабство. Однако не трогали они не только род Гилеада, но - весь
Израиль к востоку от Иордана. И этот eе мертвый теперь муж, снова и снова
разбивавший врагов, был действительно судьей в Израиле.
Она плакала о себе, плакала о роде Гилеад, плакала обо всем Израиле.