"Поль Феваль. Черные Мантии ("Черные Мантии" #1) " - читать интересную книгу автора

III
ПЯТЬДЕСЯТ ДОН-ЖУАНОВ

Перенесемся на некоторое время назад и поговорим о вещах более
примечательных, чем ларец с секретом и защитным устройством, принадлежащий
господину Банселлю. В ту пору Кан был довольно шумным городом; студенты и
военные оживленно вертелись вокруг местных красавиц. Самой привлекательной
дамой в Кане была Жюли Мэйнотт - жена гравировщика, настоящая красавица. С
тех пор как Андре Мэйнотт открыл скромную лавку, где продавались пищали,
аркебузы и прочие диковинные вещицы, сразу привлекшие внимание публики,
золотая молодежь Кана, оставив городской бульвар и аллею у префектуры, все
время проводила под деревьями на площади Акаций.
Офицеры разных родов войск (а тогда дивизию еще не перевели в Руан),
студенты всех мастей и львы коммерческого поприща дружно превратились в
любителей старины и с утра до вечера приходили поглазеть на антиквариат и
другие товары, выставленные в небольшой витрине магазина. Андре Мэйнотт,
который, кстати, не был уроженцем Кана, продавал пистолеты, рапиры, маски,
меховые перчатки, а также тонкие испанские и миланские клинки, шкатулки,
шлифованные драгоценные камни, фарфор и эмаль. Но я бы не стал утверждать,
что своим стремительным успехом все предприятие было обязано не
ослепительной красоте его молодой супруги, а какой-то иной причине. Жюли
Мэйнотт, пленительная, как мадонна Рафаэля с ангелочком на руках, служила
для дома великолепной вывеской: такова сила магического воздействия,
оказываемого на мужчин прекрасным полом. Жюли, подобно волшебнице, оживляла
ценнейшие кружева и тончайшие гравюры, она расцвечивала сверкающими красками
шелка и возвращала прелесть узорам индийских тканей.
В мнениях о ней дамы разделились на две половины. Те, что не были
дурнушками, утверждали, что в ней нет ничего особенного; дамы же
по-настоящему красивые и дамы откровенно непривлекательные оказались, хотя и
по мотивам прямо противоположным, в одном лагере, заявляя, что она - сама
прелесть. Никто не остался равнодушным, а для истинного успеха разница во
мнениях просто необходима. Дом процветал. Сам же Андре Мэйнотт, который был
так же молод, как и его жена, горд и смел, умен, полон сил, горяч, очень
влюблен, нисколько не страдал от того, что успех жены преступал определенные
границы. Да он и в самом деле не имел оснований жаловаться на жизнь: Жюли,
нежная и умная, сделала его счастливейшим из мужчин. Дельцы же, студенты и
офицеры - все эти любители легких побед - любовались ею и, вопреки
ожиданиям, не выказывали особой предприимчивости.
К сказанному, впрочем, следует добавить, что комиссар полиции господин
Шварц жил на втором этаже того дома, где супруги Мэйнотт занимали первый
этаж. А такое соседство помогает укреплять добродетель.
Боюсь, что читатель может подумать, будто самой значительной
достопримечательностью Кана - большей, чем сейф господина Банселля - была
изысканная красота Жюли Мэйнотт. Но вы заблуждаетесь. Соперничать со
знаменитым ларцом банкира может только материальный предмет, и о Мэйноттах
мы говорим потому, что сей предмет красовался в витрине их лавки. Им была,
выражаясь точным языком, латная боевая рукавица из Милана, состоявшая из
перчатки, кистевого набора сочлененных пластин и защитного рукава, или
стального чехла, предназначенного для того, чтобы охватывать руку до локтя.