"Поль Феваль. Черные Мантии ("Черные Мантии" #1) " - читать интересную книгу автора

погас свет, а позади них раздался громкий смех. Это был папаша Бертран -
фонарщик, который решил над ними подшутить. Увидев издалека в этот неурочный
час двоих влюбленных на скамейке, шутник подкрался к ним, как кошка; он
любил разыгрывать горожан.
- Делим на троих, - заявил он, - если расшибем копилку господина
Банселля.
Как тут сердиться? И к чему? Славный папаша Бертран получил стакан
сидра, который ему налила Жюли Мэйнотт, и все отправились спать.
Двадцать четыре тысячи франков! Париж! Карета, обещанная четырьмя
тузами! Жюли видела чудесные сны.
Она проспала до двух часов дня; таков был канский обычай, и ему
следовали все. Но Андре не спалось, желанный сон все не шел к нему. Андре
ворочался с боку на бок под теплым одеялом. У него щемило сердце. Он
страдал.
Это был мягкий, прямодушный и чувствительный молодой человек редкого
ума. До сих пор его жизнь протекала не без приключений, ведь он прибыл
издалека, и потребовался целый роман, печальный и сказочный, чтобы привести
в объятия простого ремесленника обездоленное юное создание благородного
происхождения; но этот роман начался в некотором роде в угоду судьбе. В
прошлом Андре и Жюли попадали во всевозможные переделки, причем с
благополучным исходом, но им пока не приходилось участвовать в настоящих
битвах. Андре только предстояло себя испытать. Бывали моменты, когда он
ощущал неукротимую скрытую энергию, которая еще не нашла себе достойного
применения.
В эти минуты он как будто вставал во весь рост; он бросал вызов
будущему, рвался в бой, ибо победа приносит лавры. Именно это он чувствовал
и теперь. Андре грезились будущие сражения, им двигала таинственная
потребность ринуться на поле брани.
Когда пробило два часа, некий человек торопливо прошел по Воссельскому
мосту, остановился на его середине и огляделся. Вокруг было безлюдно.
Человек проворно скинул серую куртку, свернул ее вместе с рыжей шерстяной
шапкой и, привязав к свертку тяжелый камень, швырнул его в воду. Оставшись в
синих бумажных штанах, с непокрытой головой и без куртки, он свернул вправо
с алансонской дороги и зашагал вперед через поле. Человек держал в руках
нечто, завернутое в платок, не твердое, не тяжелое и ничуть не мешавшее ему,
когда надо, перепрыгивать через камни и ямы. Он шел очень быстро, когда его
нельзя было заметить со стороны; на открытых же местах он шагал нетвердой
походкой, держа руки в карманах, сгорбившись, так что его можно было принять
за подвыпившего крестьянина, потерявшего дорогу домой. Такое случается в
Нормандии, как, впрочем, и везде.
Он избегал ферм, делая для этого большие крюки. Услышав лай собаки,
человек останавливался, охваченный дрожью. Глазами, полными страха, он
вглядывался в предрассветные сумерки. Мы уже видели господина Лекока в
ситуациях необычных и трудных: вспомним его разговор с Ж.-Б. Шварцем, ложь о
предстоящем любовном свидании; его прервавшуюся поездку; усердие, с каким он
прятал свою повозку и лошадь; переодевание; возвращение в город; засаду у
ворот, устроенную для того, чтобы следить за комиссаром полиции и за тем,
как все тот же Ж.-Б. Шварц исполнит свою, вроде бы такую незначительную,
миссию; наконец, его визит к папаше Ламбэру, кабатчику из тупика Сен-Клод, -
все это позволило нам без труда догадаться, что профессией господина Лекока