"Поль Феваль. Черные Мантии ("Черные Мантии" #1) " - читать интересную книгу автора

3 июля. Мой сон был тяжелым и полным сновидений. А как ты, Жюли, не
страдаешь ли больше меня? Мне кажется, что в первые дни я чувствовал себя
более уверенно. Бывают моменты, когда ход следствия вызывает у меня приступы
слепого гнева. Затем силы оставляют меня, я теряю твердость и надежду. В
другие минуты я с детским нетерпением жду вызова в судебную канцелярию, мне
хочется встретиться с господином Роланом; мне нужно слышать хоть какой-то
человеческий голос. Посещения Луи являются для меня желанным развлечением.
Я попросил разрешить мне краткие прогулки в тюремном дворе, и господин
Ролан согласился удовлетворить мое желание. Однако перед началом моей
прогулки со двора увели всех людей, и он стал еще более печальным, чем моя
камера. Сегодня утром Луи намекнул мне на то, что за деньги он охотно готов
переправить на волю письмо. У меня было припрятано лишь около двух десятков
наполеондоров. Я бы с радостью отдал их и даже намного больше, чтобы только
поговорить с тобой, Жюли! Но я прикинулся глухим. Я изопью чашу страданий до
дна! Любая неосторожность может навести полицию на твой след. Чернец вел
здесь постоянную переписку с нужными ему людьми.
Мои допросы идут по кругу; господин Ролан не отступает от своей версии.
Я не говорю, что он ее придумал, учти это, потому что мое уважение к его
характеру возросло; но он, несомненно, находится в роковом плену видимых
поверхностных доказательств; он их группирует, он их упрочивает, он их
подкрепляет, а когда из цепи этих доказательств выпадает какое-то звено, он
пытается его восстановить. Бывают часы, когда я бесстрастно наблюдаю за этой
работой. Высокий уровень любого искусства достигается с помощью долгой
практики - а здесь налицо истинное искусство.
Но я печален. Может быть, это только временное состояние, и завтра ко
мне возвратится мужество...
5 июля. Вчера я ничего не написал. Я все тебе сказал. Меня снова мучает
лихорадка. Ко мне прислали врача. Он рекомендовал дать мне бордосского вина
и жареного мяса. Луи досадует на меня: я ничего не ем и не пью.
Сегодня утром прошел дождь, и я почувствовал слабый запах мокрой
листвы, который проник ко мне через окно. Ты любила этот аромат и выходила
на порог нашего дома, чтобы полюбоваться каплями дождя, сверкавшими на
листьях лип. Шел ли дождь там, где ты находишься? И думала ли ты в это время
обо мне? Я страдаю.
14 июля. Я не думаю, что жизни моей угрожала опасность, но болезнь
приковала меня к постели. Тюремный врач приходил ко мне по три раза на дню.
Господин Ролан ясно дал мне понять, что верит в свою непогрешимость как в
Господа Бога. Сомнение он воспринял бы как нечто противоестественное; он
боится сомнений.
Сегодня я в первый раз поднялся с постели. Во время болезни я отчетливо
слышал этот глухой звук, который доносится из-за стены. Разговорить добряка
Луи было нетрудно. Обитателем соседней камеры оказался некий Ламбэр -
кабатчик из тупика Сен-Клод, который обвиняется в убийстве и вскоре должен
предстать перед судом - тогда же, когда и я. Мне кажется, что бывают моменты
лихорадочного состояния, когда мозг работает удивительно четко. Именно такое
состояние, я уверен, называют исступлением. Конечно, не лихорадка является
источником идей, но она помогает им вызреть и принять законченную форму.
На одном из последних допросов у меня мелькнула мысль, что достаточно
смелый человек может использовать в своих интересах то фатальное юридическое