"Конрад Фиалковский. Ее голос. [NF]" - читать интересную книгу автора

действительно не было никого, никого, кто мог бы кричать...
Ван Эйк умолк и уставился на крышку стола.
- Ты не докончил, не сказал, что думаешь об этом теперь,- прервала тишину
Вия.
Ван Эйк взглянул на неси, пожав плечами, коротко ответил:
- Ничего.
- Всегда, когда мне рассказывали о волновиках, - вставил Аро,-я
спрашивал, подчиняются ли они уравнению Максвелла, и никто не мог мне
ответить,- молодого космогатораявно волновала эта тема.
Беседа продолжалась. Немного погодя Ван Эйк встал и начал прощаться. Я
вышел вслед за ним. Домик был окружен садом, полным невидимых сейчас
цветов, пахнущих только ночью. Дальше, за живой изгородью фосфоресцировал
аэродром, на котором стояли наши колеоптеры.
- Прости,- робко начал я, догнав Ван Эйка.
Он остановился.
- Слушаю.
- Твой рассказ... какой-то странный, неправдоподобный. На Земле,
наверное, не могло бы случиться такое,- быстро добавил я, опасаясь, что он
неправильно поймет меня.
- Я рассказал то, что пережил,- в его голосе прозвучало раздражение.
- Знаю... но я проведу полгода на одной из баз Европы и хотел бы увидеть
то место...
После минутного раздумья он ответил:
- Я могу дать тебе координаты, но это бесполезно. После этого я сам
трижды пролетал над тем местом и ничего не услышал.
- Может быть, они не хотели второй раз...
- Ты, кажется, готов в них поверить. Но подумай, в наших приемниках
слышно только то, что подчиняется уравнению Максвелла. Не слишком ли это
примитивное правило, чтобы ему могла подчиняться какая-либо жизнь?
Он пошел к аэродрому, и я слышал, как шуршит гравий у него под ногами. Я
хотел вернуться на виллу, но в этот момент вверху, в усеянном звездами
небе, вспыхнул огонек, и светящийся след растаял во мраке. Я подумал, что
это моя последняя августовская ночь на Земле.
Сегодня снова представился случай.
- Ты определишь толщину слоя газов в указанных на телекарте местах. Вот и
все.- Главный космик базы подошел к распределительным щитам, считая
разговор оконченным. Я всегда чувствовал себя неловко в его присутствии. Не
таких главных космиков показывают нам на видеотронных экранах. Те всегда
сдержанны, спокойны. Он же говорил нервно, в упор глядя на собеседника
своими огромными, живыми, темными глазами. Рассказывали, что он провел на
Европе большую часть жизни и знает тут каждый камень. Ему, пожалуй,
перевалило за восемьдесят, и я даже удивлялся, почему его еще не отозвали
на Землю. Наверно, трудно было найти человека, который бы принял на себя
его обязанности на этой висящей между пустотой и скалами базе и столько
знал о Европе, Юпитере и вообще о здешней жизни.
Я вышел из его кабинета и спустя минуту уже сидел в ракете с телекартой в
руке. Старт, полет, потом измерения, отнявшие не очень много времени, и
опять полет ко впадине. Я был тут уже несколько раз и так хорошо знал ее,
что мог бы с закрытыми глазами провести ракету среди окружающих гор.
Впадина выглядела точно так, как описал ее Ван Эйк. Обрывистые, почти