"Конрад Фиалковский. Homo divisus" - читать интересную книгу автора

белесые испарения планеты.
- В роли космонавта мне трудновато себя представить, признался он.
- Экспедиция к далеким планетам, возвращение спустя многие годы...
- Нет, это не для меня.
Она помолчала.
- А имя профессора Бедфорда тебе ни о чем не говорит?
- Нет. Какая-нибудь теорема, закон? А может, я должен его помнить по
какому-нибудь съезду?
- Нет. Это было задолго до твоего рождения. Твой отец наверняка знал
это имя.
- Так позвони отцу и спроси, если тебе так необходимо.
- Не шути.
- Я говорю вполне серьезно.
- Я знаю, кто такой Бедфорд. Впрочем, неважно, чем он занимался. Он
вошел в историю как первый человек, который дал себя заморозить. Он умирал
от рака, состояние было безнадежным, его тело охладили, так что в организме
прекратились все жизненные процессы. Потом его поместили в герметическую
оболочку и погрузили в жидкий азот. Теоретически процесс был обратимым. Но
только теоретически... В то время никто не в состоянии был его
реанимировать.
- И он согласился?
- Да. Это было его желание. Переждать, пока люди не научатся возвращать
замороженным телам жизнь и вылечивать рак. Для него время остановилось.
- Он умер?
- Нет, он по-прежнему ждет. Он находится вне времени, как космонавты,
которые летят к Урану или Нептуну. Когда он проснется, Вега переместится на
небе и в глубине Космоса разгорятся новые солнца.
Корн смотрел на Кому, видел ее неподвижные глаза и лицо, черты которого
становились тем четче, чем пристальней он вглядывался.
- Для него время будет такой же проблемой, как и для меня? - спросил
он.
- Да.
Корн понял. Итак, он находится в другом времени. Сколько прошло лет? Не
столетий, конечно, а лет, - ведь люди остались такими же, как и он, быть
может, немного другими, но все-таки обычными людьми. А может, они иные,
только являются ему в таком обличье, которое он знает, в обличье,
предназначенном для таких, как он, путешественников, вынырнувших из жидкого
азота? А мир изменился, и объективно существующая картина мира иная, чуждая
и, значит, пугающая? Он смотрел на ровно светившиеся стены и старался не
волноваться.
- Сколько... сколько лет прошло? - наконец спросил он.
- Полвека. С небольшим.
- Это много? - спросил он и тут же подумал, что такой вопрос не имеет
смысла. Однако она поняла.
- Пожалуй, много, - Кома смотрела на него своим отсутствующим взглядом.
- Сейчас мне было бы больше восьмидесяти...
- Не думай так. Тебе тридцать один год. Помни - тридцать один! Только
это правда и только это имеет значение. Ты возвращаешься из путешествия, из
далекого путешествия, как космонавт.
- Ты веришь в то, что говоришь? А, Кома?