"Конрад Фиалковский. Homo divisus" - читать интересную книгу автора

же.
Корн помнил лицо старика. Он вел старую развалюху-автобус, жевал табак
и торговался о цене за проезд. Потом была ночь, и когда они возвращались по
шоссе через пустыню, звезды над ней были еще ближе.
- Ты знаешь и о той обсерватории? - спросил Корн.
- Да. Но тогда ты был еще слишком молод и тебе все казалось неизменным,
вернее, очень медленно изменяющимся. Так бывает всегда. Если мы начинаем
замечать изменения, значит, подходит старость. И тогда дни становятся
короче, лето сливается с зимой и следующим летом, а осени и весны мы почти
не замечаем.
- Зачем ты все это говоришь?
- Потому что время - твоя проблема.
- Проблема?
- Да.
Он, не понимая, внимательно смотрел на девушку, на ее неподвижные
темные глаза и гладкие, собранные на затылке в большой узел волосы. Потом
перевел взгляд на ее руки, но увидел лишь два светлых пятна, кисти приобрели
четкость, только когда он присмотрелся.
"Как на экране у плохого киномеханика, - подумал он. Вероятно, что-то
неладно с мозгом. Впрочем, хорошо, что я вообще вижу".
- Сколько тебе лет. Кома? - спросил он.
- Это важно?
- Думаю, да. Ты разговариваешь со мной, словно старшая сестра, которая
вводит в жизнь братишку, а ведь, наверно, ты еще играла в песочнице, когда я
сдавал выпускные экзамены.
- Я никогда не играла в песочнице, - спокойно сказала Кома, и все-таки
Корну показалось, что он ее чем-то обидел.
- Согласен, сравнение не из удачных. Но в любом случае, ты моложе меня.
По-моему, ты хочешь что-то сказать. Так скажи прямо и ясно.
Она некоторое время не отвечала, потом улыбнулась.
- Одно я скажу тебе прямо и ясно, Стеф. Наши с тобой беседы - моя
работа. Я знаю, что делаю, и нам придется еще немного поговорить, если ты не
очень устал.
- Я не устал, и давай покончим с этим как можно скорее. Потом можно
будет просто поболтать.
- Вряд ли тебе захочется... Скажи, ты никогда не думал стать
космонавтом?
- Конечно, думал. Как и каждый парень моего поколения.
- А будучи взрослым?
- Возможно. Не помню.
Однако он помнил. Это было после высадки на Венеру первой экспедиции.
Сидя у телевизора, он видел несметные толпы на улицах, флажки с серебряными
эмблемами космонавтов и цветы, цветы, цветы, которые девушки бросали в
машины. А в машинах - знакомые по газетным фотографиям лица вернувшихся
оттуда. А вот тех, кто возвратился в металлических ящиках, установленных в
грузовых отсеках ракет, не показывали, но они были здесь, незримые, придавая
еще большую значимость героизму живых. Он опоздал тогда в кино, потому что
передача затянулась, а ему хотелось досмотреть все до конца. Но тогда ему
уже было столько лет, что он не мог представить себя рядом с ними. Возможно,
он еще сумел бы вообразить себя там, на Венере, выходящим из ракеты в