"Марсело Фигерас. Камчатка " - читать интересную книгу авторане знал, где он.
Эти первые месяцы обескровили страну. Многие сочли, что достаточно просто отойти от политической деятельности. За ними приходили домой. Было опасно находиться в любом общественном месте: в бане или в кино, в ресторане или в театре; облавы проводились повсюду, в любое время дня и ночи. Выходить из дому без документов стало рискованно: все, кто не мог удостоверить свою личность, автоматически попадали в участок. Но носить при себе документы было еще опаснее - тогда даже до участка не дотянешь: удостоверившись, что разыскиваемый сам попался к ним в сети, военные увозили его, и - фокус-покус! - он точно сквозь землю проваливался. Просчитались и те, кто полагал, будто репрессии будут проводиться по жестким правилам и ограничатся строго определенными рамками. В начале апреля папа повстречал своего приятеля по фамилии Синигалья, тоже адвоката, и тот за чашкой кофе предположил, что теперь-то положение выправится. Военным, рассуждал Синигалья, по натуре свойственно почтение к уставам и формальностям; оно-то и заставит их остановить произвол, распустить тайные полувоенные формирования и опубликовать списки арестованных. Папа нашел, что в словах Синигальи есть определенная логика, и все же посоветовал ему не показываться в районе Трибуналес. Но Синигалья стоял на своем. Он сказал, что ему уже тысячу раз угрожали и что по-прежнему будет защищать политических заключенных и подавать запросы. Синигалью я хорошо помню. Высокий, с напомаженными, зачесанными назад волосами, одетый по какой-то допотопной моде, он казался старше своих лет. Ко мне он всегда обращался "юноша" ("Как жизнь, юноша?", "Чем занимаетесь, юноша?") и ерошил мне волосы - наверно, его интриговала моя непослушная Синигалью взяли первым. Увезли на машине без номеров. Так и вижу, как он кривится оттого, что ему измяли отутюженный костюм, и жалуется мне: "Вот безобразие, юноша, ну зачем руки распускать, а?" Потом забрали Роберто - в то утро, когда папа не поехал в контору. Будь папа на работе, его бы постигла та же участь. Лихия, их секретарша, сообщила, что какие-то люди схватили Роберто и посадили в машину без номеров. - Что за люди? - спросил папа. - Настоящие хамы! - заявила Лихия. - Бедного господина адвоката выволокли на улицу, как простого уголовника. Она, как и Синигалья, была старой закалки. Папа решил зря не рисковать. В то же утро я покинул школу посреди урока, недосмотрев фильм о тайне жизни. Мама чувствовала себя увереннее: университетская профсоюзная организация, которую она возглавляла, называла себя "независимой" и не только не разделяла позиций перонизма, но и выступала против перонистов на выборах. Защищенная нейтралитетом своей профессии, мама судила обо всем как ученый, с рациональной точки зрения. Она сочла, что лично ей нынешняя буря не особенно опасна. Но каждый день она слышала одно и то же. Преподаватели и студенты бесследно исчезали один за другим. Про некоторых еще было известно, что их арестовали. Сценарий был стандартный: приехали на машине без номера люди в штатском, вооруженные до зубов, и забрали. Другие же словно испарялись, и об их судьбе никто ничего не знал. Списки студентов пестрели пометками: |
|
|