"Владимир Фильчаков. Причина жизни" - читать интересную книгу автора

продолжают звонить с маниакальной настойчивостью. Бог мой! Ведь это
спасение! Я встаю на деревянные ноги, медленно бреду к двери, поворачиваю
рычажок замка, дверь открывается... О-о-о, если бы за дверью стояла ОНА! Я
бы умер тут же, не сходя с места!
Но это не ОНА, это Наташа, моя бывшая жена. Я тупо смотрю на нее, она
смотрит на меня, с упреком и сожалением.
- А я звоню тебе, звоню, - говорит Наташа, - а ты не открываешь, я уж
испугалась, не случилось ли чего. Ты пьян?
Я машинально киваю. Да, я пьян. Но не от алкоголя, а от пережитого.
Наташа проходит мимо меня, снимает плащ, осматривается. Я механически
следую за ней, подхватываю плащ, бросаю его на спинку стула.
- Я тебе поесть принесла, - Наташа кивает на сумку, которую держит в
руках, из сумки вкусно пахнет борщом и домашними котлетами. Я знаю, что
ничем из сумки не пахнет, этот запах у меня в памяти, но я знаю, что не
ошибся, именно борщ и котлеты обнаружатся в сумке, когда я ее открою.
- Спасибо, - деревянно говорю я.
- Как ты?
Этот вопрос риторический, на него я не отвечаю, ведь подразумевается,
что у меня все хорошо, даже прекрасно, лучше и быть не может!
- У меня нет хлеба, - говорю я через минуту, глядя в сторону.
- Я принесла, - Наташа смотрит на меня с сожалением. Я совершенно не
изменился со вчерашнего вечера, все такой же несобранный, не от мира сего, и
если тебя не кормить, дружочек, ты ведь умрешь с голоду, и будет эта смерть
на совести твоей бывшей жены...
- Зачем ты меня кормишь? - спрашиваю я в тысячный раз, спрашиваю и знаю
ответ.
Наташа не отвечает. Этот вопрос тоже риторический. Она относит сумку на
кухню, выгружает провизию на стол, там еще теплая кастрюлька с борщом и
котлеты в тарелке, накрытые другой тарелкой; она забирает вчерашнюю посуду,
которую я так и не удосужился вымыть, удрученно качает головой, выхватывает
плащ, который я пытаюсь ей подать, грустно говорит: "Приятного аппетита" и
выходит, тихо притворив за собою дверь. Я плюхаюсь на диван и закрываю лицо
ладонями. Мне стыдно, нестерпимо стыдно, правда, я так и не понимаю - почему
и за что. Наверное, за то, что я пробросался такой женой, которая и после
развода заботится обо мне, стирает мои рубашки и приносит еду. Я не остаюсь
в долгу и, в свою очередь, раз в месяц приношу ей деньги. Но мне кажется,
что она тратит на меня больше, чем я даю.
Хорошо, что Наташа приходила. Она вовремя. Иначе затянула бы меня эта
пьеса... Я отыскиваю глазами листки, они на столе, сложены в аккуратную
стопочку. Нет, больше я читать не буду! И вообще читать не буду! Будешь,
будешь, за один только поцелуй Инны будешь! Только не сегодня! Только не
сегодня! Завтра, завтра! Ведь охранник-то умер! Как его там звали-то? Не
помню. Вот все знают, как его звали, всегда здоровались и обращались по
имени, а я здоровался абстрактно, как с пустым местом, и мне теперь стыдно.
Мне всегда бывает стыдно задним числом. Ведь не оправдывает меня то, что я
не мог и предположить, что он может внезапно умереть, совсем не оправдывает.
Ведь живой человек был... Был. Теперь уж нету, и ничего не исправишь. Теперь
ему нет никакого дела до меня... Бог мой, а ведь права Наташа - я
неисправимый, закоренелый, прожженный эгоист. Человек умер, а я думаю о
себе. А за это надо мою головушку погладить - она имеет свойство не думать о