"Владимир Фильчаков. Театральный Мальмстрем" - читать интересную книгу автора

Мы чокаемся бутылками. Потом Лешка уходит по каким-то делам, а я слоня-
юсь по театру. Мне хочется увидеть ЕЕ, хоть краем глаза, хоть мельком, я
чувствую, что если не увижу ее, у меня испортится поднятое пивом настрое-
ние, мне станет плохо. Знаю, что она сидит в своей гримерной. Что она там
делает? Это тайна. Но она может сидеть там целыми днями, читать какую-ни-
будь книжку, я однажды видел одну ее книжку, это был Шопенгауэр. Чтобы жен-
щина читала Шопенгауэра... Я, например, пробовал читать, кстати, после то-
го, как увидел, что его читает Инна. Мой опыт был плачевным. Я заснул на
второй странице. Я никому не сказал, даже Лешке, хотя Лешка тоже едва ли
станет читать Шопенгауэра. А еще говорят, что она читает Костаньеду. Этот
Костаньеда просто стал модным каким-то. По выражению Лешки, в кого ни
плюнь, всякий читает Костаньеду. Я не хочу читать Костаньеду. Принципиаль-
но. Вот не буду и все тут. Едва ли я стану умнее, прочитав Костаньеду, как
не стал умнее, прочитав "Опыты" Монтеня.
Набраться наглости и постучать? Эта мысль приходит мне в голову при ви-
де двери, ведущей в ее гримерную. У меня даже рука поднимается в порыве, но
потом опускается бессильно. Не смогу ведь. Да и пивом от меня разит за
версту. Нет, надо уйти от этой магнетической двери, уйти подальше и не по-
являться в этом коридоре... И я пытаюсь уйти, как вдруг дверь в ее гример-
ную распахивается и на пороге появляется она, в каком-то неописуемо воздуш-
ном платье, сотканом из солнечных бликов.
- Вы здесь? - говорит она своим волшебным голосом. - А я вас жду. Захо-
дите, пожалуйста.
Я словно пристыл к полу - не могу сделать шаг.
- Ну что же вы? Входите же!
С трудом переступаю парализованными ногами, прохожу мимо нее, стараясь
не дышать. Останавливаюсь посередине комнаты, увешанной старыми афишами,
жду, что будет дальше. А она подходит ко мне вплотную, запрокидывает голо-
ву, мои руки сами собой заключают ее в объятия, и мы начинаем целоваться...
О, какое это блаженство, целовать любимую женщину! Тот, кто этого не испы-
тывал, тот и не жил! Она такая мягкая и податливая в моих руках... Краем
глаза вижу нас, отраженных в трельяже, слитых воедино... Мы вместе! От это-
го можно сойти с ума. Отрываюсь от этих сладких губ, самых лучших в мире
губ, таких нежных и ласковых, целую ее шею, платье подается под губами,
сползает, открывая плечи... Она что-то шепчет, что-то страстное... Ооо! Бо-
же мой, я ведь ее сейчас совсем раздену, это не платье, это только види-
мость...
- Мишенька, Мишенька, милый мой... - шепчет Инна, и я вдруг каменею
и покрываюсь холодным потом. Мишенька?!
- Инна Андреевна! Инна Андреевна, проснитесь! Проснитесь, Инна Андреев-
на! - я почти кричу, в отчаянии тряся ее за плечи, она отшатывается, глаза
ее полны ужаса.
- Что? Что? Что? - повторяет она, не в силах остановиться.
- Проснитесь, Инна Андреевна! - кричу я ей в лицо. - Это не пьеса, пь-
еса закончилась, вы в реальной жизни!
- Что вы такое говорите, Миша?
- Я не Миша, Инна Андреевна! Я не Миша! Меня зовут Николай! Николай!
Поймите же вы, в самом деле!
- Николай, - произносит она отрешенно и я еще больше холодею, потому
что слышу в ее голосе неподдельное разочарование. - Николай. Да. Я поняла.