"Владимир Фильчаков. Театральный Мальмстрем" - читать интересную книгу автора

Оставьте меня.
- Инна Андреевна, дорогая...
- Оставьте, прошу вас! - у нее на глазах слезы. - Уйдите же! И... и...
отпустите меня, мне больно.
Тут только я замечаю, что держу ее за плечи мертвой хваткой, разжимаю
пальцы. Она отворачивается, тихо говорит:
- Простите меня, Коленька.
- Ну что вы, Инна Андреевна...
- Идите же!
- Инна Андреевна, умоляю вас, сожгите вы эту пьесу от греха!
- Да, да, обязательно. Да идите же!
Я выхожу за дверь, причем замечаю любопытные глаза Наташи, которая как
раз проходит мимо. Ну вот. Теперь весь театр узнает, что я вышел из гример-
ной Инны Андреевны в виде совершенно никаком. Это плохо. Мне-то все равно,
а вот Инне Андреевне...
Оглушенный, иду куда глаза глядят. На кого-то натыкаюсь, здороваюсь,
пытаюсь отвечать впопад, худо-бедно мне это удается, выскакиваю из театра и
бреду по улицам, подставляя ветру пылающее лицо и пытаясь осмыслить проис-
шедшее. Вот так-так! Значит она любит этого Мишеньку, черт бы его побрал
совсем. Вот это удар. Всем ударам удар. Мишенька. Ха! Мишенька. А я - Ко-
ленька. Тоже мило, тоже хорошо, но... Не то. Совсем не то. Чертовщина ка-
кая-то! Собрать все экземпляры проклятой пьесы и спалить! Но как же! Собе-
решь ее теперь... Там она меня любит, а здесь? А здесь я для нее ноль без
палочки, мне можно запустить руку в волосы, ласкать как котенка или собаку,
почесывать за ухом и приручать. И я млею как дурак, от ее прикосновений, от
ее близкого дыхания, от того, что вижу ее, а она... Да она же ни в чем не
виновата! Быть может ей так же трудно открыть тебе свое чувство, как и тебе
свое. А там, в пьесе, все происходит вроде бы как по сюжету, там можно сво-
бодно плыть по течению и любить Мишеньку, поскольку автор так написал...
Может быть так и есть? Это успокаивает немного, но потом бес снова начинает
нашептывать на ухо всякую чушь, заводит меня в обратном направлении, и я
опять распаляюсь от обиды и воспаленного самолюбия отвергнутого любовника.
Вот оно, страдание, вот оно, то чувство, без которого не бывает любви.
Я страдаю и мучаюсь от ревности к самому себе, терзаю свою душу... И тут в
голову приходит такая ужасная мысль, что я останавливаюсь, словно стукаясь
о стену, и стою, тупо глядя перед собой, ужасаясь и дрожа. Нет. Нет! Нет!!!
Об этом даже и думать нельзя! Это ужасно, это страшно! Это... Мне приходит
мысль убить Мишеньку! Забраться на крышу и выполнить его (и мое тоже!) же-
лание прыгнуть вниз. Господи, зачем ты внушил мне эту мысль? Ведь не может
же быть так, чтобы тебе эта мысль была угодна! Господи, какое тебе дело до
театральных пьес и их героев? Какое тебе дело до презренных лицедеев, игра-
ющих роли в этих пьесах?
Я стою, оглушенный и потерянный, постепенно приходя в себя. Зачем ты
впутываешь в это дело Господа? Он тут совершенно ни при чем. В твою, в твою
голову пришла мысль, ты и отвечай. Вот нечего больше делать Господу, как
сидеть и внушать всякие мысли третьеразрядному актеришке! Ты родил эту
мысль, это в твоей голове произошли таинственные химические реакции, следс-
твием которых и стала эта ужасная мысль. Убить Мишеньку! Это ж надо! Верши-
тель судеб нашелся! Тварь дрожащая или право имею? Раскольников недоделан-
ный!