"Владимир Фильчаков. Театральный Мальмстрем" - читать интересную книгу авторацов!
- Вы как хотите, - говорит Инна Андреевна, - а я ее читать не стану. - Я прочту, Инна Андреевна, - говорю я и все смотрят на меня как на по- койника. - Спасибо, милый, - улыбается Инна, и я чувствую, как становлюсь легче. - Конечно прочтите, Коля, - говорит Агнесса Павловна. Она поворачивает- ся к Инне всем телом: - Что за вздор, милочка? Вы настолько суеверны? - Да, - Инна немного стесняется Агнессы, опускает голову и смущенно улыбается. - Вздор! - уверенно заявляет Агнесса. - Коля прочтет и ничего с ним не случится! Все кивают, кто соглашаясь, кто скептически. При этом получается так, что Агнесса вроде бы вовсе не суеверна, но читать проклятую пьесу и она не станет. Я внутренне вздыхаю, понимая, что сам напросился, и теперь придется читать эту дурацкую пьесу, черт ее побери совсем... А они посмотрят, выживу ли я. Смешно и грустно. Я чувствую себя героем под восхищенными взглядами Зои и Наташи, наших красавиц, но геройство мое какое-то ненормальное - это все равно как если бы я вызвался броситься под трамвай, чтобы доказать, что погибнуть под его колесами невозможно, поскольку они закрыты защитной ре- шеткой. Вечером, оказавшись в своей квартирке, которую снимаю за тысячу рублей в месяц, я долго тяну, с неудовольствием поглядывая на листки с пьесой, ле- жащие на столе, включаю телевизор, тупо смотрю какие-то передачи, переклю- плохих парней, искрошив их в капусту, и целуют восхищенных ими красивых де- вушек... А пьеса лежит и ждет меня. Надо читать, иначе как я взгляну завтра в глаза Инне и остальным. Что за вздор, ну не убьет же она меня, в самом деле! Я беру листки и замечаю, что рука дрожит. Перво-наперво читаю список действующих лиц. Все как на подбор для наших актеров. Я, например, буду играть Михаила Афанасьева, это я уже знаю точно. Этот Михаил мне и по возрасту подходит, вон написано, что ему двадцать семь, и мне столько же. Вот сейчас войду в роль, пойму как играть этого Ми- хаила, и обязательно окажется, что режиссеру Михаил видится совсем по-дру- гому. Опять конфликт, мое молчаливое сопротивление и нажим Павла Сергееви- ча. Он меня сломает, конечно же, и Михаил выйдет совсем не такой, каким я его представлял, получится неживым. Вот поэтому мне театральной карьеры ни- когда не сделать, во всяком случае с нашими режиссерами. Мечтаю о хорошем режиссере. Говорят, такие водятся где-то. Только где? И на какого червячка они ловятся? Выбраться бы из этой провинции, там, в столице и водятся эти самые режиссеры... Замечаю, что никак не могу перевернуть страницу и начать читать саму пьесу. Чужая суеверность заразительна, вот раньше же я не был таким суеверным, раньше я бы давно прочитал несчастную пьесу, даже если бы мне сказали, что она убила двадцать человек. Надо пересилить себя, перевер- нуть страницу... Яркий свет в глаза. Почему так много света? Что, Викентьич, ослепить меня хочешь? Декорации незнакомые... Точнее, незнакомая комбинация декора- ций. Все декорации я знаю, просто они из разных спектаклей. Шкаф из одного, стулья из другого, окно из третьего - у нас всегда так делают. Хорошего ху- |
|
|