"Владимир Фильчаков. Театральный Мальмстрем" - читать интересную книгу автора

цов!
- Вы как хотите, - говорит Инна Андреевна, - а я ее читать не стану.
- Я прочту, Инна Андреевна, - говорю я и все смотрят на меня как на по-
койника.
- Спасибо, милый, - улыбается Инна, и я чувствую, как становлюсь легче.
- Конечно прочтите, Коля, - говорит Агнесса Павловна. Она поворачивает-
ся к Инне всем телом: - Что за вздор, милочка? Вы настолько суеверны?
- Да, - Инна немного стесняется Агнессы, опускает голову и смущенно
улыбается.
- Вздор! - уверенно заявляет Агнесса. - Коля прочтет и ничего с ним не
случится!
Все кивают, кто соглашаясь, кто скептически. При этом получается так,
что Агнесса вроде бы вовсе не суеверна, но читать проклятую пьесу и она не
станет. Я внутренне вздыхаю, понимая, что сам напросился, и теперь придется
читать эту дурацкую пьесу, черт ее побери совсем... А они посмотрят, выживу
ли я. Смешно и грустно. Я чувствую себя героем под восхищенными взглядами
Зои и Наташи, наших красавиц, но геройство мое какое-то ненормальное - это
все равно как если бы я вызвался броситься под трамвай, чтобы доказать, что
погибнуть под его колесами невозможно, поскольку они закрыты защитной ре-
шеткой.


Вечером, оказавшись в своей квартирке, которую снимаю за тысячу рублей
в месяц, я долго тяну, с неудовольствием поглядывая на листки с пьесой, ле-
жащие на столе, включаю телевизор, тупо смотрю какие-то передачи, переклю-
чаю каналы, смотрю с середины какой-то боевик, там хорошие парни побеждают
плохих парней, искрошив их в капусту, и целуют восхищенных ими красивых де-
вушек... А пьеса лежит и ждет меня. Надо читать, иначе как я взгляну завтра
в глаза Инне и остальным. Что за вздор, ну не убьет же она меня, в самом
деле! Я беру листки и замечаю, что рука дрожит.
Перво-наперво читаю список действующих лиц. Все как на подбор для наших
актеров. Я, например, буду играть Михаила Афанасьева, это я уже знаю точно.
Этот Михаил мне и по возрасту подходит, вон написано, что ему двадцать
семь, и мне столько же. Вот сейчас войду в роль, пойму как играть этого Ми-
хаила, и обязательно окажется, что режиссеру Михаил видится совсем по-дру-
гому. Опять конфликт, мое молчаливое сопротивление и нажим Павла Сергееви-
ча. Он меня сломает, конечно же, и Михаил выйдет совсем не такой, каким я
его представлял, получится неживым. Вот поэтому мне театральной карьеры ни-
когда не сделать, во всяком случае с нашими режиссерами. Мечтаю о хорошем
режиссере. Говорят, такие водятся где-то. Только где? И на какого червячка
они ловятся? Выбраться бы из этой провинции, там, в столице и водятся эти
самые режиссеры... Замечаю, что никак не могу перевернуть страницу и начать
читать саму пьесу. Чужая суеверность заразительна, вот раньше же я не был
таким суеверным, раньше я бы давно прочитал несчастную пьесу, даже если бы
мне сказали, что она убила двадцать человек. Надо пересилить себя, перевер-
нуть страницу...
Яркий свет в глаза. Почему так много света? Что, Викентьич, ослепить
меня хочешь? Декорации незнакомые... Точнее, незнакомая комбинация декора-
ций. Все декорации я знаю, просто они из разных спектаклей. Шкаф из одного,
стулья из другого, окно из третьего - у нас всегда так делают. Хорошего ху-