"Владимир Филимонов. Чукоча (История собаки, которую предал человек) " - читать интересную книгу автора

За завтраком я окончательно обалдел - так были мне рады и теща, и
Маринка, дочь Лены. Тогда я рассказал о Чукоче, и все наперебой закричали на
меня, почему я не привез такую чудесную собаку, что нужно немедленно ее
выписать.
Я хотел было лететь за моим другом немедленно, потратив на дорогу
четыреста рублей, но получить пропуск на Чукотку без вызова оттуда было
делом невозможным.
Я позвонил Вите, объяснил ему положение вещей и получил приглашение в
начале июня лететь на Чукотку снова.
Полтора месяца прожил очень счастливо: забыв про пивбары, слонялся по
Гоголевскому бульвару и плевал в воду с Каменного моста, вечера проводил в
семейном кругу и все рассказывал, рассказывал о Чукоче, вспоминая малейшие
подробности наших отношений.
Маринка глядела на меня круглыми глазенками, в восхищении хлопала
ладошками и все спрашивала, когда я его привезу. Дома - я повторяю, дома -
бушевал праздник.

В начале июня я снова прилетел в Билибино и, отпросившись у Вити на три
дня, побежал на вертолетную площадку, чтобы с первой попавшейся оказией
лететь на Дальний. На площадке увидел многих знакомых из Дальнего, они на
меня странно смотрели и не подходили здороваться. Тут я увидел Катеньку и,
бросившись к ней, нагнулся, схватил ее за плечи и жадно спросил:
- А как мой Чукоча?!
Она молчала, но глаза ее медленно наполнялись слезами и стали черными и
огромными. Наконец она не сдержалась, ее прорвало, она плюнула мне в лицо и
закричала:
- Вы предали его, гад, вонючка, вор! - Она заколотила кулачонками по
мне. - Украли и предали, пропойца, жулик!
Ее всю трясло. Слезы так и катились из ее глаз, а я ничего не понимал и
не отпускал дрожащие плечики. Наконец она обняла меня за шею и заплакала,
заплакала в голос, так ничего мне не сказав.
- Севера застрелил Мишка Есаул через неделю после твоего отъезда, -
произнес мужчина рядом со мной, и я узнал отца Катеньки. - Север ему не
давался, он его покусал. Мы все виноваты. Мы смеялись над Мишкой, говорили,
что такая собака никогда не будет его.
Земля закружилась у меня в глазах, и, чтоб ее остановить, я сел, не
выпуская из рук Катеньку. Надо мной склонились люди, суетились, что-то
говорили.
Но я видел Мишку в запале подлого торжества, слышал выстрел, видел в
конвульсии свивающееся в клубок тело Чукочи и слышал предсмертный визг -
крик победы, освобождения от моего предательства.
И я увидел, как навек закрылись глаза моего младшего брата и друга и
вытянулось, закостенев, его тело.
Я сел на скамейку около зала ожидания для пассажиров. Ребята принесли
воды, и я пил, не чувствуя ее, а ощущая только привкус соленых слез.
Мне рассказали, что Мишка сделал шапку из шкуры Чукочи, но после этого
бунгало его подожгли, а его избили.
- Где он? - спросил я, выстукивая мелкую дробь зубами о стенку стакана.
- На мыс Шмидта перевелся, куда - неизвестно.
К вечеру я сломался совсем. В чьем-то лице промелькнула для меня рожа