"Патриция Филлипс. Украденная роза " - читать интересную книгу автора

Сэр Исмей де Джир с наслаждением протянул к огню переобутые в комнатные
туфли ноги, наслаждаясь уютным теплом. Потолок в апартаментах здешней
гостиницы, безусловно, низковат, но постельное белье было чистым, а пол
устилали свежие циновки. Как ни странно, тут хорошо кормили, и вино подавали
вполне приличное. Он был приятно удивлен, что под простой соломенной крышей
"Приюта пастухов" нашел совсем не то, что ожидал. А ожидал он прокисшее
пиво, черствый хлеб и кишащие блохами трухлявые соломенные тюфяки.
Он зевнул, потом еще раз. Вообще-то он строго-настрого приказал себе
бодрствовать - покуда нянюшка не доложит ему перед сном, как нынче чувствует
себя дочь. Однако, сидя у нежащего его огня, очень трудно было выполнять
приказ.
Его мысли перенеслись в сегодняшнее утро, к той девушке, которую он
видел на тракте. Его сердце и сейчас сжималось, стоило только вызвать из
памяти прекрасное девичье лицо. Он узнал бы его в любой толпе. Говоря по
правде, она заметно похожа на свою мать, но и сходство с иным существом
несомненно. Эти пышные, блестящие, с ореховым отливом волосы, эти огромные
карие глаза с золотыми и зелеными искрами, отороченные густыми ресницами,
эта безупречная кожа, эта гордая статная фигура - вылитая леди Розамунда
Лэнгли в лучшую ее пору, когда красота ее гремела по всему краю. Разве что
подбородок маловат, да уж слишком тонка, до болезненности. Крестьянская
девчонка Джоан, бесспорно, сотворила копию более совершенную, нежели
оригинал.
При воспоминании о встреченной утром красотке губы сэра Исмея невольно
складывались в улыбку. Непростительно позволить такой крале прозябать в
Виттоне, там, небось, все то же, что и двадцать лет назад. Окажись эта
девушка при дворе, она стала бы лакомой приманкой для королей и принцев. Но
ей скорее всего придется выйти замуж за кого-нибудь свинопаса. И наплодить с
ним ораву сопляков. Если, конечно... Сэр Исмей задумчиво потер подбородок.
Может статься, он сам распорядиться ее будущим, внесет перемены. Было
времечко, когда он лелеял относительно этой крошки грандиозные планы.
Погруженный в раздумья, он не расслышал робкий стук в дверь. Постучали
сильнее, и он, выпрямившись в кресле, приказал войти. Нянюшка почтительно
присела, бросив завистливый взгляд на яркий очаг.
- Что скажешь, женщина? Есть какие-то вести? - спросил сэр Исмей, не
потрудившись даже взглянуть на усталое лицо вошедшей. А если бы взглянул,
ему бы не пришлось ничего спрашивать. Плечи ее были сгорблены, а темные
глаза тусклы, в них таилась покорность неодолимой беде.
- Коли вы о добрых вестях пытаете, господин, таких у меня нету.
- А дурные?
- Дурных-то полон рот.
Встревоженный ее словами, сэр Исмей вскочил на ноги:
- Говори же, не томи меня.
- Госпожа моя вся горит, жарче августовского солнца. Мазь знахарки
совсем не помогла. Я уж втирала, втирала, аж руки ломит. В ее спаленке
студено, ровно в склепе, а касаточка наша горячей огня.
- Я сейчас подойду. Знахарка здесь?
Женщина пожала плечами, давая понять, что у нее нет ни времени, ни
желания выяснять, где знахарка.
- А на что она вам. Она сказала, что сделала для госпожи все, что
могла.