"Василий Филиппов. Юлиус Фучик ("Жизнь замечательных людей" #668) " - читать интересную книгу автора

Летят часы пылкого воодушевления. Расходиться не хочется. В последних
сообщениях из Праги говорится о больших событиях. И все мы ждем чего-то, что
для нас, еще совсем юных учеников, не имеет определенных границ и размеров,
но имеет совершенно определенную форму - мир и свобода.
Стены маленькой комнаты, заполненной кучкой восторженных юношей,
неожиданно раздвигаются. Дверь словно распахивается в неведомый и большой
мир. На пороге пльзенский адвокат, член Национального комитета. Он
размахивает телеграммой, и так как не может пробиться к столу, то прямо с
порога читает сообщение о провозглашении государственной самостоятельности.
Его то и дело перебивают нетерпеливые возгласы.
Скоро полночь. Я стучу в окна домов, где живут мои товарищи по школе.
Они неохотно поднимаются. Я выпаливаю новость. Но они засыпают, едва
дослушав половину моего сообщения. Их поведение возмущает меня. Спать в
такую минуту!
Напротив живет рабочий, социал-демократ. Бужу его. Он быстро одевается.
Хочет знать подробности. Не переставая расспрашивает: "Свобода, да?
Самостоятельность? А кто, кто объявил? Кто во главе?"
Мне кажется, что это неважно. Меня обижает его недоверие к людям,
совершившим такой поступок. Он запальчиво объясняет мне, что нет, это важно,
что именно по этому можно судить, для кого предназначается свобода. Я не
понимаю. Смешно! Что его беспокоит! Конечно, для нас, для всех, для кого же
еще?
Он удивленно смотрит на меня и пожимает плечами...
На следующий день мы пришли вдвоем в Национальный комитет в качестве
добровольцев. Я торжествовал. Я был доволен, видя своего соседа Пика на
службе у новых пльзенских властей. Восторженно, как и я, он взял старую
винтовку и пять патронов, которые к ней не подходили. Нас послали охранять
какой-то склад на пригородном вокзале. Мы провели там четыре ночи и три дня.
О нас забыли".
В своих иллюзиях и мечтаниях Юлек зашел тогда слишком далеко. Ему
казалось, что свободу новой республики надо защищать. Грудью! С оружием в
руках! Против кого? Неизвестно. Может быть, это нечто вроде отрядов матросов
и красногвардейцев в Советской России? Поэтому он украсил себя красно-белой
кокардой и несколько дней стоял на холодном осеннем ветру, охраняя непонятно
какой склад. Для юноши, как и для многих, непререкаемым авторитетом был
президент Масарик. С первых часов и дней существования республики вся
печать, буржуазные и социал-демократические лидеры наперебой его восхваляли.
Ему вместе с президентом США Вильсоном приписывали все заслуги в завоевании
национального освобождения. Культ Масарика перед его возвращением из США на
родину в декабре 1918 года принял огромные размеры. Орган социал-демократов
"Право лиду" ("Право народа") писал о приезде "мессии чешской нации".
Буржуазные газеты приравнивали Масарика к античным героям: "Как когда-то, в
античные времена, к грекам и римлянам возвращались величайшие корифеи
оружия, великие завоеватели и победители, так сегодня к вольной,
освобожденной чехословацкой нации возвращается ее бессмертный созидатель и
творец". С утра 21 декабря все предприятия Праги не работали. Десятки тысяч
людей собрались на вокзале, где они под гром орудийного салюта увидели
шестидесятивосьмилетнего человека, с которым они связывали столько надежд.
Сын сельского кузнеца, профессор философии Пражского университета был
известен подчеркнутой простотой в обращении и скромностью в жизненных