"Василий Филиппов. Юлиус Фучик ("Жизнь замечательных людей" #668) " - читать интересную книгу автора

тележки, как конь, налетевший на трамвай. Страшно перепуганный, бледный от
боли и совершенно апатичный к несправедливости, он весь трясся, потому что
не совсем осознавал, что было и что еще будет. А будет то, что его прогонят
от мастера и изобьют дома, затем наступит безработица. У такого ребенка
сразу столько горя, что трудно себе даже представить. Он мог бы утонуть в
своих собственных невзгодах. И опять ты видишь, что означает для нас, для
всех - работа".
С рабочими Фучик чувствовал себя легко: он быстро умел завязывать
разговоры, между ними не было никакой дистанции. Он один из них, прост,
скромен, не хвастался своим образованием, внимательно выслушивал их рассказы
о работе и жизни. Он узнавал множество историй о том, как предприниматели
выжимали путем скрытых сверхурочных работ дополнительную прибыль из рабочих
или с помощью умышленных неясностей в условиях оплаты обманывали рабочих при
расчете, о несчастных случаях на производстве по вине предпринимателей. Он
видел не только нужду, произвол и беззаконие; видел он и то, как помогают
друг другу рабочие люди.
"Как-то я гостила у нашей тетки в Праге, на Виноградах, - вспоминала
Вера, сестра Фучика. - Юлек, похвастав, что получил "неслыханный гонорар",
пригласил меня в ресторан. Перед этим он сделал мне необычный подарок:
познакомил с известным поэтом Витезславом Незвалом. Незвал прочитал мне свои
новые стихи и поцеловал руку. Первый мужчина, поцеловавший руку!
В таком приподнятом настроении я шла с Юлеком по Вацлавской площади.
Как назло, на каждом шагу попадались нищие. Это портило праздничное
настроение, и я отворачивалась. Брат заметил мои "маневры" и тут же дал
нищему 5 крон. Я не выдержала:
- Юлек, ты, наверное, ошибся? Это же пять крон!
- Ну и что, Верушка! Он должен сидеть здесь целый день, чтобы собрать
себе на обед. Все эти люди могли бы отлично работать. И хотели бы. Но негде.
Позор нашей стране!
Однако деньги он разменял и всю дорогу продолжал их раздавать. Когда по
пути в ресторан мы зашли в редакцию, Юлек обшарил карманы. Увы, ничего.
Семидесяти крон как не бывало! Брат немного смутился и занял деньги у
товарищей, чтобы все же выполнить свое обещание.
Я была уверена, что Юла на Вацлавской площади делал это все под
настроением, поддавшись эмоциям. Но когда мы возвращались из ресторана, он
долго и серьезно говорил со мной. О том, откуда взялись нищие и безработные
в такой богатой стране, как наша. О том, что нужно сделать, чтобы навсегда
избавиться от жизни, основанной на несправедливости и ограблении миллионов
людей..."
В середине двадцатых годов Прагу охватило небывалое оживление. Слишком
много было кровопролитий на фронтах и лишений в тылу. Людей охватила
горячка - скорее нагнать упущенное! Все куда-то заспешили, задуматься стало
некогда. Световые рекламы вспыхивали и гасли, на экране мелькали лица
кинозвезд, демонстрировались ревю с танцовщицами, с жонглерами и акробатами.
В автомобилях всех марок, типов и размеров, на лодках, лыжах люди догоняли
убегающее время, свою молодость, утраченную во время войны. Лихорадка
наслаждения охватила все города Европы, но Прага после падения
австро-венгерской монархии перегоняла всех, как выскочка и нувориш.
Это было время, когда на предпринимательском небосклоне взошла и ярко
засветилась "звезда" обувного короля Томаша Бати. Буржуазная пропаганда на