"Тимоти Финдли. Пилигрим " - читать интересную книгу автора

проверяя, нет ли там пыли. Он задержался у комода, вытащил и задвинул по
одному все ящики, перебирая носовые платки, рубашки, нижнее белье и
аккуратно сложенные галстуки.
Пилигрим был явно состоятельным человеком. И разборчивым: он
предпочитал количеству качество. Люди, рожденные в мире, где утонченность и
богатство идут рука об руку, считают, что иметь вещей больше, чем
необходимо, вульгарно и почти неприлично. Сложенные рубашки, которые
ощупывал Юнг, прослужат еще лет десять - пятнадцать, если только их хозяин
не растолстеет. Воротнички, конечно, дело другое. И носовые платки,
разумеется, не рассчитаны на столь долгий срок, равно как и носки. Простое и
удобное нижнее белье можно было носить года три-четыре. А галстуки - те
просто вечны.
Вечны. Почему ему в голову сегодня постоянно лезет это слово? Вечно.
Вечность. На прошлой неделе такого не было. И вчера тоже. Именно сегодня...
Вечно.
Ладно, Бог с ним...
Он снова глянул на женское лицо в серебряной рамке. Очевидно,
фотография сделана лет двадцать - тридцать назад, до смены веков. Кого она
оплакивала - умершего ребенка? Мужа? А может, себя?
Кесслер собрал разбросанную в ванной одежду Пилигрима, чтобы сдать ее в
прачечную.
- Странно, - сказал он Юнгу, свалив кучу на кровать и принявшись
разбирать ее, - одежда, которую снимают с себя самоубийцы, всегда почему-то
кажется грязной. Я одевал его сегодня утром и знаю, что все было
свежевыстиранным и выглаженным. Но хотя мои пальцы знают, что одежда чистая,
все внутри меня инстинктивно встает на дыбы.
- Это называется "атавистическая реакция", Кесслер, - отозвался Юнг. -
Точно так же любой ребенок, даже младенец, чувствует, что гадюка опасна.
Однако мистер Пилигрим не покончил с собой. Он еще жив.
- Да, но... - Кесслер замялся. - Тот, кто неудачно пытался свести счеты
с жизнью, попробует еще раз. Я знаю это по опыту. Да вы и сами знаете,
доктор.
- К сожалению, вы правы. Мистер Пилигрим наверняка попробует снова.
Кесслер держал перед собой рубашку Пилигрима, расправив кремовые рукава
во всю ширь. Крылья.
- А он не маленький.
- Да уж. Он гораздо выше меня. Дайте-ка мне посмотреть! Юнг протянул
руку, и Кесслер отдал ему рубашку.
- Египетский хлопок, - сказал санитар. - Мягкий, как поцелуй ребенка.
Юнг поднес рубашку к носу.
- С позволения сказать, сэр, это довольно странно - нюхать чужую
рубашку, - заметил Кесслер.
- Лимоны, - проговорил Юнг. - Она пахнет лимонами. И чем-то еще...
Он бросил рубашку Кесслеру. Тот тоже понюхал и сказал:
- Да, лимоны. У него такая туалетная вода. Он капнул на ладони и
похлопал себя по щекам, когда я побрил его. Она в ванной, можете посмотреть.
Юнг нашел бутылочку на мраморной полке над раковиной. Круглая
стеклянная пробка, на серой этикетке написано по-английски: "Пенхалигон,
Лондон. Поставщики парфюмеров Его Величества короля Эдуарда VII. А внизу,
еле заметными мелкими буковками, название: "Букет Бленхейма".