"Владимир Фирсов. И жизнь, и смерть" - читать интересную книгу автора

опустевшую чашку. - Соизволите заказать еще? Или усладить ваш взор
плясками?
- Да ну тебя, - буркнул Шерман. - Я продрог на мачте как собака.
За окнами было уже совсем темно. Климат Альфы метеорологи не то в
шутку, не то всерьез называли "мерзко континентальным". Морей на Альфе не
было, она представляла собою один континент, на котором обширные засушливые
районы перемежались с заболоченными, имевшими, как предполагали гидрологи,
сообщение с подземным океаном. Причину таких перепадов температуры
установить еще не удалось, но факт был налицо - даже в самое теплое время
года, когда днем все изнывали от жары, ночью температура могла опуститься
чуть не до нуля.
Тревожные события минувшего дня заставили Бартона серьезно
призадуматься. На Земле жило двадцать миллиардов людей, и каждая планета
земного типа ценилась на вес золота, а Альфа была одной из немногих планет,
где все благоприятствовало человеку - гравитация, состав атмосферы, спектр
звезды, микрофлора и микрофауна, длительность суток, годовые и суточные
колебания температуры. К тому же из-за отсутствия океанов площадь Альфы в
шесть раз превышала ту, которую освоил человек на своей родной планете. На
Альфе было все, чтобы расселить сто миллиардов людей, - великолепные почвы,
обещавшие невиданные урожаи, огромные запасы полезных ископаемых, наконец,
вода - обнаруженный приборами экспедиции подпочвенный океан, лежавший на
глубине всего двух километров. До этого океана еще предстояло добраться,
когда "Циолковский", уже стартовавший с Земли, доставит на Альфу буровое
оборудование. Только одно препятствие могло возникнуть перед колонизаторами
планеты - наличие на ней разумной жизни...
До сих пор планета считалась безлюдной, но Бартон понимал, что это
могло быть ошибкой. Он то и дело обращался мыслью к тем неясным отпечаткам,
которые заметил на речном песке Кулешов.
След был оставлен двуногим существом - никаких сомнений здесь не
возникало. Положа руку на сердце, Бартон не взял бы на себя смелость
утверждать, что на ноге неизвестного было именно шесть пальцев. След
измерили со всей возможной точностью и сфотографировали со всех сторон.
Размер ступни совпадал с Ахмедовой, но это еще ничего не значило. Что же
касается фотографий, то получились они плоскими и неясными, потому что
ослепительное солнце убило все тени, и Бартон сознавал, что служить
аргументом, свидетельствующим о существовании на Альфе разумной жизни, они
вряд ли смогут. Что Ахмед не разгуливал после урагана босиком, Бартон знал
совершенно точно, если, конечно, тот не снял свои ботинки, скажем, для
просушки, а кто-то - только кто и зачем? - эти ботинки украл. Бартон,
пожалуй, не раздумывал бы над тем, откуда взялся след, если бы не то, что
таинственная гибель Бестужева произошла при таких же обстоятельствах. С
другой стороны, экспедиции, побывавшие на Альфе, ни разу не натолкнулись на
признаки разумной жизни. Бартон был убежден, что разум, в какой бы
примитивной форме он ни проявлялся, обязательно оставит следы на
тысячелетия. Остатки костров, обработанные камни, черепки посуды на Земле
дождались своих исследователей через множество веков, а обнаружить костры
или постройки ныне живущих племен не представляло труда. Бартон знал, что
фотокамеры спутников, которые каждая экспедиция запускала вокруг Альфы,
способны были обнаружить не только костер, а даже огонек сигареты. Конечно,
Бартон понимал, что наивно распространять свой гордый антропоцентризм на