"Любовь кардинала" - читать интересную книгу автора (Энтони Эвелин)

ПРОЛОГ

Прекрасным апрельским утром 1617 г. от Рождества Христова, когда солнце щедро одарило светом древний город Париж, играя лучами в водах Сены, королева Франции сидела в своих апартаментах в Лувре, вышивая покрывало для алтаря личной часовни. Дамы ее двора собрались вокруг нее, занимаясь вышивкой или негромко переговариваясь. В углу комнаты испанская фрейлина королевы мадам де Лас Торрес сидела в стороне, читая вслух сборник душеспасительных сентенций. Анна, склонясь над вышивкой, не прислушивалась к скучным советам испанского церковника, которые, как полагала мадам де Лас Торрес, должны были принести большую пользу ее душе. Со всей самозабвенностью и тщеславием своих шестнадцати лет Анна пыталась решить, которое из трехсот платьев и с какими драгоценностями стоит ей выбрать для бала во дворце сегодня вечером. Ее тщеславие было вполне невинным и потому извинительным.

Когда два года назад она приехала во Францию, даже французский Двор, где сияло столько красавиц, признал, что юная королева скоро затмит их всех. Анна была высокого роста, с гибкой, но пышной фигурой. Цвет ее ярких золотисто-рыжих волос имел такой редкий оттенок, что одни называли их белокурыми, другие – рыжими. В век, когда женщины красились очень сильно, кожа Анны отличалась естественной белизной без малейших следов веснушек, которые обычно портят женщин этого типа. Ее глаза (что характерно для Габсбургов) были пронзительно-голубого цвета, а слегка полноватая нижняя губа – фамильная черта, лишившая привлекательности многих ее предков, – только подчеркивала с легким намеком чувственность и очарование Анны. Роль королевы Франции приводила ее в восторг. Она даже была готова сделать все возможное, чтобы полюбить короля, что было нелегкой обязанностью, но стоило блеска и славы ее новой жизни. Король был ее ровесником. Мрачноватый темноглазый юноша, который как будто неловко чувствовал себя в ее обществе. Когда бы они ни встречались, он всегда был со своим другом де Льюинем, которого, как говорили испанские приближенные Анны, она должна презирать, поскольку тот был низкого происхождения и беден. В Испании таким людям не позволяли находиться в окружении монархов. Мадам де Лас Торрес и другие столь же чопорные дуэньи, состоявшие при Анне, не одобряли этих вольностей французского Двора и пытались отгородить от них свою молодую госпожу стеной этикета, что чрезвычайно раздражало короля и еще более – де Льюиня. Но во Франции правили бал фавориты. За два года замужества Анна это поняла и смирилась настолько, что могла быть любезной с де Льюинем, который был тенью ее мужа, и обходительной с искателем приключений Кончини, который являлся такой же тенью королевы-матери, Марии Медичи. Та была итальянкой родом из Флоренции, богатого торгового центра; и Анне не казалось странным, что она предпочитает общество своего соотечественника, хотя чести и порядочности у Кончини было не больше, чем у де Льюиня.

Но юная девушка никак не могла понять, почему такая могущественная, неистовая и вульгарная тиранка, как Мария Медичи, повинуется воле своего фаворита. Право монарха даровать милости – если у него есть к тому желание. Придворный же должен их почтительно принимать и, что более важно, полностью отдавать себя выполнению монаршей воли. Так в Испании смотрели на королевскую власть, и Анна удивлялась, как ее мужем, который, впрочем, до сих пор не выполнил своих супружеских обязанностей, и ее свекровью, которая была регентшей Франции с 1610 года, помыкают недостойные их люди. Такое положение дел казалось странным, но она примирилась с ним, лишь слегка пожимая плечами при виде подобной нелепости. Впрочем, все это не имело значения. Ее муж Людовик когда-нибудь взойдет к ней на ложе, она покорно примет его и, как полагается у Габсбургов, родит ему наследника престола. А сама Анна будет продолжать наслаждаться жизнью во Франции, которая теперь, когда прошла тоска по родному дому, представляется куда более свободной и веселой, чем в Мадриде. От рождения дочь короля, а теперь и сестра короля Испании, она по праву могла претендовать на трон. И корона Франции была достаточной компенсацией за то, что Анне пришлось выйти замуж за юношу, которого она никогда раньше не видела и, как сразу обнаружилось, за то, что он не оправдал ее надежд.

Она не была романтичной. Всю жизнь ее готовили к тому положению, которое она теперь занимала. Понятия о долге, добродетели и власти внушались ей наряду с твердыми религиозными правилами. Анна не думала, что может кого-нибудь полюбить или быть любимой, об этом в ее кругу говорили только абстрактно.

В шестнадцать лет, физически созревшая, щедро одаренная здоровьем, красотой и жаждой жизни, Анна еще не ведала, что такое прикосновение мужчины. Она и понятия не имела о том, что равнодушие Людовика доставляет немало забот испанскому послу. Даже ее дамы судачили втихомолку, гадая, по каким причинам король столь долго медлит.

Анна повернулась к герцогине де Монпансье, сидевшей рядом с ней, и прошептала:

– Думаю, что выберу для вечера красное платье. Я уже неделю не надевала мои рубины.

– Мадам де Лас Торрес этого не одобрит, – прошептала французская фрейлина. – Она предпочитает темные тона.

– Она – неряха, – сказала Анна, и обе захихикали. – Я решила, и ничто не заставит меня изменить решение. Буду в красном.

Если Анна многое узнала о французском Дворе, то и придворные немало узнали о ней. Впечатляла сила воли в такой юной девушке. Раз что-либо решив, Анна никогда не отступала и не шла на компромисс. Ее слуги и приближенные на опыте убедились, что противоречить ей или что-либо запрещать было лучшим способом заставить ее настаивать на своем. Она была веселой и дружелюбной по натуре, но имела острый язычок, а ее голубые глаза могли пригвоздить к месту каждого, кто попытался бы позволить в ее обществе какие-либо вольности. Мадам де Лас Торрес, заметив, что Анна переговаривалась и даже смеялась во время чтения, подняла голову, поджав неодобрительно губы. Но в этот момент двери в покои королевы распахнулись, и маршал де Бассомпьер, один из самых знатных дворян Франции, вбежал в комнату в сопровождении полдюжины придворных, часть из которых была вооружена. Дамы вскочили, раздались возгласы страха, а самая пожилая дуэнья лишилась чувств. Только Анна не издала ни звука. Она поднялась из кресла, отодвинула в сторону вышивку и молча ждала. Одним движением она удержала испанских дам от попытки собраться вокруг нее.

– Ваше Величество, – выдохнул Бассомпьер, – прошу прощения, но меня послал король. Вы должны пойти со мной и немедленно присоединиться к нему. Ради вашей собственной безопасности!

– Что случилось? – спросила Анна. – Я не двинусь с места, пока вы не скажете мне, что случилось!

– Кончини убит, – ответил маршал. – Десять минут назад его застрелили при выходе из Лувра. Во дворце революция, Мадам! За короля! Вот почему он хочет, чтобы вы были с ним. Отправлены солдаты с целью арестовать королеву-мать, но возможно сопротивление. Дамы, я настаиваю на том, чтобы вы подчинились королю и доставили Мадам в его апартаменты.

– Иду немедленно, – ответила королева. – Пусть кто-нибудь поможет мадам де Вилликуэрос. А то она так и останется тут лежать без чувств.

В сопровождении Бассомпьера и его людей Анна направилась в личные покои короля. Там царило такое возбуждение, что она не сразу смогла к нему подойти. Повсюду толкались и шумели люди. Вдруг возникло общее движение к окнам, и Анна, захваченная толпой, проплыла к окну и смогла увидеть то, на что смотрели все остальные.

– Вон там, Мадам, глядите вниз, смотрите, что мой дорогой де Льюинь сделал для меня! – рядом с Анной стоял Людовик. Его черные глаза возбужденно сверкали, на болезненном лице горел румянец; казалось, его лихорадит.

– Сир, что это? Что случилось? Кончини убит?

– Убит? – первый раз за два года Анна услышала смех мужа. – Смотрите вниз и вы увидите, насколько он убит!

Из окна Анне было видно, что главный двор полон народу. У ворот стояла вооруженная стража, а несколько человек что-то медленно тащили по булыжникам. Это было тело Кончини, так любимого Марией Медичи; и теперь его тащили за ноги из дворца, в котором он правил так долго и с таким глупым упрямством. Кровавый след тянулся за его телом, окрашивая булыжник в красный цвет, великолепные одежды были пропитаны кровью и выпачканы грязью. Тело с силой швырнули на середину двора, так что голова закачалась, а серое лицо повернулось к небу. Анна отпрянула назад, закрыв лицо руками, чтобы не видеть этого зрелища.

– Собака и впрямь мертва, – другой голос произнес ей в ухо. Анна открыла глаза, стараясь не смотреть на кошмарную сцену внизу, и увидела рядом с собой де Льюиня. Рука короля обвивала его шею.

– Так будут уничтожены все враги короля, – сказал фаворит.

Полгода непрерывных интриг потребовалось ему, чтобы организовать это убийство и избавить короля от навязчивой опеки матери. Теперь Кончини был устранен, и они могли прибрать к рукам страшную регентшу. А когда ее влиянию при Дворе придет конец, он, де Льюинь, очень скоро станет так же богат и могуществен, как человек, которого он только что убил.

Взглянув на него, Анна в ужасе застыла. Он всегда казался ей приятным, услужливым человеком, по возрасту годящимся в отцы Людовику. А сейчас он окинул ее с ног до головы взглядом, которого она никогда не видела раньше, – надменным, презрительным, абсолютно торжествующим. Но причем тут она? Что она такого сделала, чтобы он вдруг показал себя ее врагом? Ответ дал Людовик, и дал его прямо на глазах окружающей их возбужденной толпы.

– Де Льюинь, де Льюинь, – сказал он. – Я обожаю тебя за то, что ты сделал сегодня! Теперь, когда я освободился от моей матери, освободился от Кончини, я смогу быть счастливым с тобой! – Обвив обеими руками шею фаворита, король поцеловал его.