"Тибор Фишер. Коллекционная вещь" - читать интересную книгу автора

подлог и принимался кричать, что ему подсунули "пустую бумагу"; жаловался
он и в том случае, когда исписанные "невидимыми" чернилами страницы
возвращали ему не в том порядке.
Были в коллекции Одилии и такие поэты, которые, сильно подозреваю,
безумие лишь симулировали: их привлекала заманчивая перспектива иметь крышу
над головой и бесплатный стол.
- Доброе утро, мадам. Я - поэт, и я безумен, безумен, безумен, -
представился однажды Одилии грузин с большими ушами и тут же попытался
схватить ее за грудь.
Одилия поправила серьги и приказала двум крепостным привести грузина в
чувство.
- Ладно, ладно, - всхлипнул грузин, приходя в чувство и ощупывая
сломанный нос. - Вы даже не представляете, чего вы себя лишили.
- Вы - не больной. Вы - плохой, - отчеканила Одилия, возвращая грузину
его сочинения.
- Нет, нет, я безумен - иначе бы все это время я не жил в полном
согласии с самим собой.
- Обычно сумасшедшие в сумасшедший дом не стремятся.
- Что лишний раз доказывает, что я безнадежен.
И Лопоухий вручил Одилии еще одну подборку витиеватых стихов о том,
как женщины продавали семейные драгоценности, лишь бы провести в его
обществе несколько часов. Одна виланель была посвящена тому, как в
результате бешеной эрекции ему удалось подбросить членом бочонок с солью на
двенадцать футов.
- Безумие какое-то, - упрекнула его Одилия.
- О том и речь, - оживился Лопоухий, вновь спуская штаны.
Пришлось приказать крепостным полчаса бить грузина головой об стену.
- Значит, так, - сказала Одилия, когда экзекуция завершилась. - Если
уйдешь восвояси и пообещаешь, что никогда больше не будешь писать стихи,
получишь тысячу рублей.
- Больше чем за пятьсот не соглашусь ни за что.
- Я же сказала, тысячу.
- Ладно, двести пятьдесят, и по рукам. У меня бабушка тяжело больна.
- Очень сожалею. Тысячу, и ни копейкой меньше.
Это был бой равных соперников - бой между жадностью и тщеславием.
Одилия взяла верх, Лопоухий взял деньги.
- Если честно, - признался он, - такие фокусы мне уже не по возрасту.
Неделю назад я сумел подбросить бочонок с солью всего-то на шесть футов.
- Высыпь из бочонка соль.
- По-вашему, у меня нет чувства собственного достоинства, мадам?
Со временем в доверие к Одилии втерлись еще несколько проходимцев.
Например, безумный поэт, который на поверку оказался еще и безумным
критиком, Он требовал принести ему произведение какого-нибудь местного
пиита, с выражением читал его вирши вслух, а затем во всеуслышание заявлял:
"Как неоднозначно! Как небанально! Как незаезженно!" Сидящий за стеной
безумный поэт приходил в бешенство: "Как смеешь ты хвалить мое сочинение?!
Если б ты прочел его внимательно, то понял бы, что это сущий вздор!" Критик
был не только безумен, но и корпулентен и громко храпел, поэтому поэты,
когда он спал, собирали ринолиты и загоняли их ему в разинутый рот.
Одилия отослала солидную сумму денег в сумасшедший дом в Неаполе, где