"Наум Давидович Фогель. Капитан флагмана " - читать интересную книгу автора

министр любит раньше своими глазами посмотреть, а уж потом деньги давать.
Очень кстати нам был бы сейчас пятиэтажный корпус для дома отдыха. Бетонная
дамба. За ней - полоса деревьев. А за ними уже - это пятиэтажное здание".
Отсюда, с высоты, хорошо виден стапель, упирающийся в железные ворота
док-камеры, огромные цеха, административный корпус, многоэтажные дома
поселка корабелов, расположенного рядом с заводом...
Бунчужный присмотрелся. Двести шестой на стапеле еще... А его нужно
было сбросить на воду еще три дня назад. Сухогруз для Кувейта передвинут на
новую позицию, надстройки закончены. Хоть за это спасибо тебе, Лорд. А за
то, что двести шестой задержал... Экая досада: была задумка сбросить на воду
в этом месяце не две, а три "коробочки". Очень важно не просто выполнить, а
перевыполнить план. Именно сейчас.
Взгляд Бунчужного упал на крытый эллинг соседнего завода, что стоял на
западной окраине Крамольного, у просторного затона. Рядом с эллингом
красовался выведенный для спуска на воду ледокольный сухогруз.
"Вытолкал все же Романов свое детище из эллинга. С опозданием на два
месяца, но вытолкал. Если б вовремя спихнул, может быть, не пришлось бы
сейчас... Вот у кого не хотелось бы принимать завод!"
Правое крыло самолета еще больше ушло вниз. Под ним теперь убегал густо
поросший осокорями, развесистыми ивами да непролазным тальником левый берег
Вербовой. На фарватере виднелась вся облитая солнцем белоснежная "Ракета".
Отсюда она казалась почти неподвижной, только белый бурун за кормой... На
рейде у элеватора дремлют два иностранца: один свежевыкрашенный,
нарядно-белый, другой - похожий на огромный утюг с рыжими подтеками на
боках, истосковавшийся по ремонту.
Самолет шел над городом, выравниваясь и продолжая снижаться. Справа -
центральная улица, проспект Победы. Эта улица пролегла широкой лентой от
вокзала до реки, разрезая город на две части. А вот и девятая больница,
терапевтический корпус... Тут, в небольшой палате рядом с ординаторской, вот
уже третий месяц мается жена. С Галиной удалось поговорить только около
полуночи. Узнав, что отец на рассвете вылетает, она обрадовалась. И в этой
радости ему почудилась тревога. Он хотел спросить, не успокаивает ли она
его, но вместо этого спросил, все ли в порядке у нее дома и как себя
чувствует Сергей. "Надо было мне Сергею позвонить, - подумал Бунчужный. - Он
бы не стал скрывать". Но зятю Тарас Игнатьевич звонить не хотел. С тем, что
Галина вышла замуж за этого уже немолодого человека, примирился, а вот
неприязни своей к нему преодолеть не мог.
...Аэропорт. На черной полосе асфальта, обрамляющей привокзальный
сквер, Бунчужный узнал среди других машин свою вороную "Волгу". И Диму,
шофера, тоже узнал. Он стоял и, отгораживаясь ладонью от солнца, глядел в
небо.
Самолет пошел на посадку. У выхода из аэровокзала Бунчужного встретил
радостно улыбающийся Дима, загорелый, тщательно выбритый. Ворот его рубахи
был расстегнут. Мускулистая шея - напоказ. Он поздоровался с Тарасом
Игнатьевичем, забрал у него небольшой чемодан. Садясь в машину, Бунчужный
посмотрел на часы.
- Домой? - спросил Дима, запустив мотор.
- На завод, - бросил Бунчужный.
Главная улица лежала меж двух стен пирамидальных тополей, вымахавших на
добрых двадцать пять - тридцать метров. Только что политый асфальт жирно