"Уильям Фолкнер. Справедливость" - читать интересную книгу автора

-- Уж эти негры,-- сказал он.-- Они меня зовут дядюшка Помесь, а белые
люди -- те прозвали меня Сэм Два Отца.
-- Значит, это не настоящее твое имя? -- спросил я.
-- Нет. Меня в старое время не так звали. Я помню, что мальчишкой твоих
лет я видел только одного белого -- торговца водкой. Он каждое лето приезжал
к нам на плантацию. А имя мне дал сам Человек.
-- Какой человек?
-- А тот, что владел этой плантацией, всеми неграми и моей матушкой. Он
владел тут всей землей по всей округе. Он был вождем племени чикасо. Он-то и
продал мою матушку твоему прадедушке. Он сказал, что я могу не идти с ней,
если не хочу, потому что все-таки я тоже индеец. Вот он-то и назвал меня Два
Отца.
-- Два отца? -- спросил я.-- Ведь это же не имя! Это ровно ничего не
значит.
-- Так меня назвали когда-то. Вот послушай!

II
Вот как рассказывал об этом Герман Корзина, когда я достаточно подрос,
чтобы его понимать. Он говорил, что когда Дуум возвратился из Нового
Орлеана, он привез с собой женщину. Всего он привез тогда шесть негров,
хотя, по словам Германа Корзины, на плантации и без них негров девать было
некуда. Бывало, что негров травили просто ради забавы, как травят лисиц,
кошек или енотов. А тут Дуум привез еще шестерых из Нового Орлеана. Он
сказал, что выиграл их на пароходе и ему волей-неволей пришлось взять их.
Так он и сошел с парохода с этими шестью неграми, с большим ящиком, где
ворочалось что-то живое, и золотой табакеркой с какой-то солью, которую он
привез из Нового Орлеана. Герман Корзина рассказывал, как Дуум вынул из
ящика, где что-то копошилось, маленького щеночка, скатал катышек хлеба со
щепоткой соли из табакерки и скормил его щенку, и щенок тут же издох. Вот
какой человек был Дуум. Герман Корзина рассказывал, что, когда Дуум сошел в
этот вечер с парохода, одежда у него была вся расшита золотом, а в карманах
трое золотых часов. Но глаза у него, рассказывал Герман Корзина, не
изменились. Они, говорил Герман Корзина, были такие же, как перед отъездом.
когда его еще не звали Дуум и он вместе с моим отцом и Германом Корзиной
спали на одном тюфяке и всю ночь напролет болтали о своих мальчишечьих
делах. Тогда Дуума звали Иккемотуббе, и по рождению он не должен был стать
вождем, потому что вождем был брат его матери и у того был свой сын, да еще
и брат в придачу. Но и тогда, когда он был твоих лет, уже тогда Вождь,
бывало, взглянет на Дуума и скажет:
-- О сын сестры моей, у тебя дурной глаз! Как у дурной лошади. И Вождь,
по словам Германа Корзины, не опечалился, когда Дуум подрос и решил
отправиться в Новый Орлеан. Вождь к тому времени уже состарился. Раньше он
одинаково любил играть в свайку и метать подковы,. но теперь он мог
развлекаться только свайкой. Так что он не опечалился, когда Дуум уехал, но
не забывал про него. Герман Корзина рассказывал, что каждое лето, когда на
плантацию приезжал торговец виски, Вождь спрашивал его о Дууме.
-- Он теперь называет себя Давидом Коленкором,-- говорил Вождь,-- но
настоящее его имя Иккемотуббе. Так вот, не слышно там, чтобы этот Давид
Коленкор утонул в Большой Реке или, может быть, он погиб в драке белых там,
в Новом Орлеане? Но, говорил Герман Корзина, никто ничего не слыхал о Дууме