"Уильям Фолкнер. Медведь" - читать интересную книгу автора

(единственный обладатель ружья среди них), - так что в то утро майор де
Спейн повел в лес отряд, уступавший вооружением, но едва ли численностью
тем, какие он водил в последнюю, мрачную пору 64-65-го годов. В дворике
пришельцы не уместились, стояли и за воротами, где майор де Спейн верхом
на своей кобыле ждал, пока Эш (в грязном фартуке) набьет жирными от смазки
патронами и подаст ему карабин, и где пес синеватой масти важно и огромно
- по-лошадиному, не по-собачьи - застыл у стремени, помаргивая дремотными
топазовыми глазами, слепой и глухой ко всему вокруг, даже к гаму гончих,
которых вывели на смычках Бун и Теннин Джим.
- На Кэти посадим генерала Компсона, - сказал майор де Спейн. - В
прошлом году он пустил кровь; будь под ним спокойный мул, он бы...
- Нет, - сказал генерал Компсон, - стар я уже гонять по зарослям на
лошадях и мулах. Притом я свой шанс год назад упустил. Стану сегодня на
номере. А Кэти я хочу дать пареньку.
- Погодите, - сказал Маккаслин. - У Айка вся жизнь впереди, с охотой и
медведями. Пусть другой...
- Нет, - сказал генерал Компсон. - На Кэти сядет Айк. Он уже лучше нас
обоих дело знает, а лет через десяток сравняется и с Уолтером.
Он не верил, пока майор де Спейн не велел ему сесть на Кэти. И вот он
сидит на одноглазом муле, не шарахающемся от дикой крови, и глядит на пса,
что встал у стремени майора де Спейна и в сером зыбком свете кажется
крупней теленка, крупней, чем есть на самом деле, - крупная голова, грудь
чуть ли не шире его собственной, мышцы под синеватой шерстью не дернутся,
не дрогнут ни от чьего прикосновенья, ибо сердце, которое гонит к ним
кровь, не любит никого и ничего, - встал огромно, как лошадь, и, однако,
иначе, ведь образ коня вяжется с весомостью и быстротой, не больше; Лев же
внушал мысль не только о храбрости и всем прочем, из чего складывается
стремление и воля преследовать и добывать, но и о стойкости, о воле
перейти за всякий вообразимый для плоти предел упорства в этом стремлении
догнать и добыть. Пес взглянул на него. Шевельнул головой, поверх мелкого
собачьего тявканья взглянул глазами, как у Буна - без глубины, как у Буна
- без низости и великодушия, без доброты и злобы; холодными, сонными - и
только. Затем глаза моргнули, и мальчик понял - они не смотрят на него и
не смотрели, просто голова у Льва так повернулась.
В это утро он услышал гон с самого начала. Лев скрылся из виду, пока
Сэм с Тенниным Джимом седлали мула и лошадь, выпряженных из фургона, а
затем и гончие включились в поиск, принюхиваясь и повизгивая, и тоже
исчезли в чаще. Он, майор де Спейн, Сэм и Теннин Джим двинулись следом, и
шагов с двухсот из талого леса донесся до них первый, высокий,
по-человечески рыдающий, знакомый мальчику звук, а там и остальные гончие
вступили, полня звонким ревом сумрачную глушь. И началась скачка. Ему
казалось, он видит обоих: большой сизый пес стремится упорно и молча, а
впереди локомотивом прет медвежья туша, как четыре года назад, сквозь
бурелом, с неимоверной скоростью, и мулы на галопе отстают все больше.
Треснул одинокий выстрел. Редколесьем пронеслись они вдогонку уходящему,
мрущему гону мимо стрелявшего траппера - мимо указующей руки, костлявого
лица и черной, изрыгающей крик дырки, обсаженной гнилыми зубами.
Новый оттенок послышался в лае, и в трехстах шагах перед собой мальчик
увидел собак и обернувшегося к ним медведя. Увидел, как с ходу метнулся
Лев и как медведь отбил прыжок лапой, кинулся в визжащий собачий клубок,