"Уильям Фолкнер. Засушливый сентябрь" - читать интересную книгу автора

Занеся бритву над клиентом, парикмахер прижал его голову к креслу.
- Ребята, разберитесь-ка сперва, что к чему. Уила Мэйза я знаю. Это не
он. Давайте позовем шерифа и сделаем все как положено.
Мак-Лендон резко обернул к нему искаженное злобой и решимостью лицо.
Парикмахер не отвел взгляда. Они казались людьми разных рас. Другие
мастера тоже замерли над клиентами, полулежавшими в креслах.
- Значит, - сказал Мак-Лендон, - для тебя слово негра важнее, чем белой
женщины? Ну и цацкаешься ты с этими черномазыми...
Третий встал и схватил Мак-Лендона за руку. В свое время он тоже воевал
на фронте.
- Полно, полно. Давайте пораскинем мозгами. Кто из вас знает, что же
произошло на самом деле?
- Еще чего, мозгами раскидывать! - Мак-Лендон рывком высвободил руку. -
Кто со мной заодно - пошли. А кто нет... - впиваясь глазами в окружающих,
он утирал рукавом пот, катившийся по лицу.
Поднялись трое. Коммивояжер распрямился в кресле.
- Ну-ка, - сказал он, дернув простыню у горла, - снимите с меня эту
тряпку. Я не здешний, но, богом клянусь, когда наших жен, сестер и
матерей...
Мазнув себя простыней по лицу, он швырнул ее на пол. Мак-Лендон стоял
на пороге, понося остальных последними словами. Встал и подошел к нему еще
один. Прочие в смущении посидели, не глядя друг на друга, а затем,
поодиночке, присоединились к Мак-Лендону.
Парикмахер поднял простыню с пола. Он принялся аккуратно ее складывать.
- Не надо, ребята. Уил Мэйз тут ни при чем. Я знаю.
- Потопали, - сказал Мак-Лендон. Он круто повернулся. Из кармана брюк
торчала рукоятка тяжелого пистолета. Вышли. Стеклянная дверь с грохотом
захлопнулась за ними, и звук отозвался в душном воздухе.
Парикмахер тщательно и неспешно обтер бритву, положил ее на место,
зашел в подсобное помещение и снял со стены шляпу.
- Я скоро вернусь, - сказал он. - Нельзя же допустить...
Он выбежал на улицу. Двое других мастеров последовали за ним до двери,
придержали ее на отскоке и высунулись на улицу, глядя ему вслед. Воздух
был душный, неживой. От него оставался на языке металлический привкус.
- Что он может сделать? - сказал один из парикмахеров. Другой
вполголоса бормотал: "Господи Иисусе, господи Иисусе. Не хотел бы я быть
на месте Уила Мэйза, раз уж он Мак-Лендона рассердил".
- Господи Иисусе, господи Иисусе, - шептал второй.
- Как, по-твоему, там и впрямь что-то такое было? - сказал первый.



2

Ей было лет тридцать восемь, тридцать девять. Жила она с тяжело больной
матерью и тощей, золотушной, но не унывающей теткой; у них был стандартный
сборный домик, и каждое утро между десятью и одиннадцатью она появлялась
на веранде в нарядном, отороченном кружевами чепчике и до полудня
раскачивалась в кресле-качалке. После обеда она ложилась отдохнуть, пока
не спадет зной. А потом, в каком-нибудь из трех-четырех новых